Сергей Коколов СЕКРЕТ МОЕЙ МАМЫ

Есть некое наслаждение в слезах…

Или это слова моей мамы? Или… я и есть моя мама только в восемнадцать лет?

Мы родились в один день с разницей в девятнадцать лет. Интересно мой ребенок родится тоже четырнадцатого июня? Неужели это будет девочка?

Я — копия мамы, причем абсолютная. Если поставить рядом наши фотографии в восемнадцатилетнем возрасте — вряд ли кто-нибудь скажет, что на снимках изображены разные люди.

Нет, я совсем не против того, чтобы дочь была похожа на мать, но не до такой же степени!

У моей мамы (читайте: у меня) чуть курносый нос, серо-голубые глаза, приобретающие истинную голубизну при ярком дневном свете, немного вытянутый овал лица, небольшие ямочки на щеках. В целом ее (читайте — мое) лицо производит благоприятное впечатление.

Мой почерк похож на ее как две капли воды похожи одна на другую. По телефону наши голоса часто путают… Знакомые говорят, что даже характеры у нас одинаковы. А это уже слишком. Иногда я ощущаю себя чем-то вроде «второго я» мамы.

Хотя…это-то все объяснимо. Дочь похожа на мать? Что здесь особенного?

Гены! Характеры у них одинаковы? Ну и что? Воспитание, образ жизни, и те же гены в конце концов. Почерки схожи? Это встречается не столь уж редко.

Это все объяснимо. Необъяснимо, по крайней мере для меня, то, что я в буквальном смысле прохожу жизненный путь мамы. Я сама поняла это совсем недавно, и удивилась своей ненаблюдательности.

В самом деле, как я могла не обратить внимание на то, что пошла я ровно в год, и ровно в год начала ходить и моя мама; что говорить мы начали в год и два месяца (пятнадцатого июля); что читать книжки я и она научились в пять; что в первый раз мы влюбились в девять; что первые месячные были у нас в двенадцать; что первых мальчиков, с которыми мы встречались звали Сергеями; что в первый раз мы поцеловались в пятнадцать; что дипломы об окончании школы были абсолютно идентичны; что после получения среднего образования мы поступили на экономический факультет местного университета; что проучившись не полных два курса мы были отчислены за неуспеваемость…

Это наиболее яркие примеры. Остальное — мелочи, но именно мелочи и более всего действуют на нервы. Я подхожу к зеркалу, зная что ровно девятнадцать лет назад в этот же день к этому же зеркалу подходила и моя мама. Сегодня я встала в восемь утра не потому, что мне так захотелось, а потому, что девятнадцать лет назад моя мама в этот день встала в восемь утра. Я пользуюсь помадой девятого тона потому, что…

Если я права в своих подозрениях (а доказательства вполне убедительны), то меня ожидает работа в плановом отделе текстильной фабрики в должности младшего экономиста, экономиста, старшего экономиста… В двадцать (менее, чем через год) я рожу ребенка. От кого? Пока не знаю. Несколько раз я пыталась поговорить с мамой о своем отце. Сначала она утверждала, что моим отцом был летчик-испытатель, погибший когда я еще не появилась на свет, затем она сочинила сказку о моряке, не вернувшемся из плавания, и, наконец, выдала нечто похожее на правду. По маминым словам мой отец ушел от ее, когда она была на четвертом месяце беременности. Странным было то, что у нее не было фотографии человека, благодаря которому я появилась на свет.

Маме — тридцать семь, и, насколько я знаю, за все эти годы у нее не было мужчин. Иногда мне кажется, что единственным мужчиной в ее жизни был мой отец. Любила ли она его? Не знаю. Тема «кто мой папа» в нашей семье запретна.

Но, если я повторяю жизненный путь мамы, нетрудно предсказать что меня ожидает в личной жизни — в ближайшее время я встречу молодого человека, проживу с ним четыре месяца, забеременею, рожу девочку, и до тридцати семи (целых восемнадцать лет!) буду одинока, и целиком посвящу себя воспитанию дочери. А дочь — неужели и она пройдет мой путь (или путь моей мамы?).

Но я не хочу, не хочу, не хочу! Я хочу жить своей, а не маминой жизнью, я не хочу, что бы мой ребенок воспитывался без отца, я не собираюсь быть одинокой до тридцати семи лет. Но, боюсь, я не в силах свернуть с маминой дороги, не в силах избежать своей (или ее?) судьбы. Слаб человек, ничтожен человек! Человек — песчинка на семи ветрах, подвластная воле космоса.

_ _ _

В отличие от многих своих подруг я не люблю болтать по телефону. Мне интересно наблюдать за человеком, видеть его реакции. Даже взгляд, улыбка, едва заметный жест иногда говорят больше, чем слова. Подруги мои этого не понимают и, часто, лишь выложив абсолютно все новости, переходят к делу.

Звонила Марина. Девушка она весьма эмоциональная и любвиобильная — ей уже двадцать, вернее почти двадцать один, и, сколько я ее знаю, она никогда не оставалась без внимания представителей противоположного пола.

Интересно, была ли у моей мамы такая подруга? Не забыть бы спросить.

Марина сказала, что поссорилась со своим «мальчиком». Видите ли он сказал, что она не совсем «вписывается в его идеал женщины», то есть конечно временами она ему нравиться, но иногда…

Иногда — это ночью. Не накрашенной Марина смотрится довольно блекло и непривлекательно. Она также любит накладывать «маску» на ночь, которая, по ее словам, «совершенно не портит ее» и бигуди, «делающие ее похожей на милую овечку».

Представляю себе молодого человека, влюбленного в белокурую, приятную девушку (линия губ подчеркнута яркой помадой, брови подведены, ресницы удлинены, на щеках играет искусственный румянец), встречающего ночью выцветшую копию своей любви, и, даже, более того, — ужасное создание в бигудях, желающее любви, и уверенное в своей привлекательности.

Хотя, если бы тот самый молодой человек любил ее по настоящему, уверена, он и утром, и днем, и вечером, и ночью видел бы в ней прекрасную нимфу, хрупкую, нежную, неповторимую и прекрасную.

Ну это все лирика, тем паче украденная мной у какого-то беллетриста.

Марина приглашала на дискотеку. Я согласилась, почти не раздумывая.

Во-первых, Маринке не с кем было идти кроме меня, а во-вторых проводить вече р дома не хотелось.

Было двадцать третье августа.

Когда мама узнала о моем намерении идти на дискотеку, она как-то потускнела, осунулась и выглядела подавленной. Я поняла, что девятнадцать лет назад, двадцать третьего августа, она, так же как я пошла на дискотеку (или на танцы? какая разница), и на танцах что-то произошло.

«Мама, скажи, что произошло девятнадцать лет назад», — умоляла я про себя, но она не вняла моим мольбам. Быть может, все же, стоило попросить ее об этом вслух?

Хотя, кажется, мама уже смирилась с тем, что мне не избежать ее судьбы. Что меня ждет?

_ _ _