Правильно — сыночку то уже двадцать восьмой идет. А все не женится. Максима же в качестве своего мужа я просто не представляю.
Утром ко мне заглянула Аленка — красивая девушка и умница, из хорошей семьи. Я все говорю Максимке: «Куда ты смотришь, чего ты ищешь, дурачок? Вон Аленка какая хорошая девушка.» А он — знаю, что хорошая, да я ей не нравлюсь. А что в нем, в моем Максимке, может не нравиться? И красивый, и умный… Хотя, может быть, — это на мой, материнский взгляд? Аленка попросила паспорт Максима. Я спросила: «Зачем?» А она сказала, что он на курсы какие-то собирается и попросил записать его. Я, конечно, дала ей паспорт. Только, чует материнское сердце, скрывает она что-то. Уж не жениться ли вздумали? Ну дай Бог, как говориться, дай Бог.
В милицию я пришла в одиннадцать. У Максима (на всякий случай) взяли отпечатки пальцев, и собирались уже отпустить домой, как появился некий майор из какого-то там спецотдела и заявил, что гражданин Торогов «не может быть свободен» — в силу того, что является злостным уклонистом от службы в Армии и подлежит призыву. Вот так, Юленька. Из-за тебя человека в армию забирают. А наша армия, сама знаешь, какая…
Утром я предстал перед замом военного комиссара. Он прочитал мне мораль о том, что уклоняться от службы в армии позорно для настоящего мужчины и заявил, что мне очень повезло, что попал я на него, а не на «самого комиссара», который без лишних слов отдал бы меня под суд, и светил бы мне тогда в лучшем случае дисбат, а порядки там такие, что лучше не знать. Он же, доброй души человек (и в этом его слабость) прощает все мои грехи и дает мне рекомендацию в войска специального назначения МВД РФ (если, конечно, пройду по здоровью), а это элитное подразделение, и я должен быть благодарен ему до самой смерти. Я позвонил домой и «обрадовал» маму…
Позвонил Максимка и сказал, что его, моего сыночка, забирают в армию. От этой новости сердце у меня заломило. Я уж думала, что придется вызывать скорую, но ничего — валидол под язык, и вроде поотпустило. Собрала я еды, одежды кое-какой и побежала в военкомат. Как я без него буду, не представляю. Может, все же не возьмут, а?
Комиссию я прошел без проблем. По всем врачам получил «А», то есть годен без каких-либо ограничений, могу служить в любых войсках. И чего я такой здоровый? Завтра — в армию. Мама прибежала. А меня к ней долгое время не пускали. О том, чтобы дома мне переночевать не шло и речи. Как злостного уклониста, меня будут держать в военкомате. Вот так-то. Провожать Максимку пришла какая-то незнакомая девушка, а Аленка не пришла. Может не знала? Да нет, я же звонила. Правда ее самой дома не было. Но мама ее сказала, что обязательно все передаст. Почему ж не пришла-то, а? А эта девушка тоже вроде ничего. Максимка никогда о ней не говорил. Странно. Я и не знала, что у сына есть от меня тайны. На прощание он поцеловал ее. Видно, давно встречаются.
Утром была еще одна комиссия, которая, тоже признала меня годным без ограничений. А потом — короткое прощание, и — в путь. Кончилась моя гражданская жизнь.
Аленка не пришла меня провожать, ну и Бог с ней. Зато пришла эта… Я спросил, как ее зовут. Оказалось — Юля. Одно из любимых моих имен. И вообще — она очень даже ничего. И глазки на мокром месте, да и смотрят так, что ехать никуда не хочется. Вдруг, перед самым отъездом, я подумал, что целых два года не буду знать женской ласки. Я поцеловал сначала маму, а потом и Юлю. — Напиши мне, — попросил я. — Адрес у мамы узнаешь… Вообще, почему бы нам с ней не переписываться? Мы, конечно, странно встретились… Но, быть может, наша встреча была подготовлена самой судьбой?
Он сел в поезд — веселый и беззаботный… Хотя отчего-то мне показалось его веселье притворным. Поезд тронулся, и из глаз моих непроизвольно покатились слезы. Дура! Я же совсем не знаю его. Он же совершенно чужой мне человек! Он попросил меня писать… Ну что ж — с удовольствием… До дома меня довела та самая незнакомая девушка. Мы познакомились. Ее зовут Юля. «Ты навещай меня, не забывай», — сказала я. Она ответила: «Конечно». Хорошая она, эта Юля. Не такая красивая, как Аленка, но…
Прошел уже месяц, как Максимка стал служивым. Пишет, что все у него хорошо, и что страшного ничего в армейской службе нет. Отношения с товарищами замечательные, кормят хорошо… Хотя, может не хочет расстраивать маму? Пишет, что после присяги их посылают на какое-то спец задание… Главное, чтоб не в Чечню или еще куда похлеще… Я взяла у мамы Максима адрес и написала. Ответ пришел быстро. Максим пишет, что служить ему трудно. Дедовщина жуткая. Молодые все побитые. Но он «дедам» не поддается, за что ему больше всех достается… Ну ничего. Пишет, что отслужит как-нибудь, и вернется. Пишет еще, что ко мне вернется и просит, чтоб я его ждала. Скоро у него присяга, а там посылают их часть куда-то. Куда? Не знает. Или не хочет говорить? Звонок раздался в час ночи — резкий, пронзительный. Я взяла трубку, предчувствуя что-то неладное. Звонила мама Олега, и сообщила страшную новость. Мне вручили похоронку, и я упала в обморок. Военный, что принес страшную весть, вызвал «скорую». Меня отвезли в областную больницу. Сказали — инфаркт. А мне уже все равно. Сына, сына убили… Я вспомнила о Юле и попросила сестру довести меня до телефона. Та сначала ни в какую, но я пообещала ей заплатить — и та смилостивилась. Была уже ночь, но Юля подняла трубку сразу, словно чувствовала. «Максима убили», — прошептала я.
На похоронах была уйма народу. Гроб так и не открывали. Видно, тело было изуродовано. В толпе людской я заметила Алену с каменным лицом. Я же не могла сдерживаться и рыдала… Кто-то спросил меня: «Кто вы ему, сестра?» «Жена», — прошептала я в ответ. Мама максимкина лежала в больнице. Врачи говорили, что с каждым днем ей все хуже и хуже… И вспомнилось мне Ахматовское: «Так просто можно жизнь покинуть эту…» Я привыкла не спать по ночам. Цветаевская бессонница полюбила и меня. Да, жизнь — лишь сказка, придуманная идиотом, наполненная шумом и яростью и не значащая ничего… Глупо все, ужасно глупо! И виновата во всем я, одна я. Ведь все началось с того, что я пожалела Максимку, нет… вернее с того, что я вызвала милицию. И вот — смерть двух человек. Максима и его мамы. Хотя и говорят, чему быть, того не миновать, но… ТАК не должно быть!
Утром ко мне заглянула Аленка — красивая девушка и умница, из хорошей семьи. Я все говорю Максимке: «Куда ты смотришь, чего ты ищешь, дурачок? Вон Аленка какая хорошая девушка.» А он — знаю, что хорошая, да я ей не нравлюсь. А что в нем, в моем Максимке, может не нравиться? И красивый, и умный… Хотя, может быть, — это на мой, материнский взгляд? Аленка попросила паспорт Максима. Я спросила: «Зачем?» А она сказала, что он на курсы какие-то собирается и попросил записать его. Я, конечно, дала ей паспорт. Только, чует материнское сердце, скрывает она что-то. Уж не жениться ли вздумали? Ну дай Бог, как говориться, дай Бог.
В милицию я пришла в одиннадцать. У Максима (на всякий случай) взяли отпечатки пальцев, и собирались уже отпустить домой, как появился некий майор из какого-то там спецотдела и заявил, что гражданин Торогов «не может быть свободен» — в силу того, что является злостным уклонистом от службы в Армии и подлежит призыву. Вот так, Юленька. Из-за тебя человека в армию забирают. А наша армия, сама знаешь, какая…
Утром я предстал перед замом военного комиссара. Он прочитал мне мораль о том, что уклоняться от службы в армии позорно для настоящего мужчины и заявил, что мне очень повезло, что попал я на него, а не на «самого комиссара», который без лишних слов отдал бы меня под суд, и светил бы мне тогда в лучшем случае дисбат, а порядки там такие, что лучше не знать. Он же, доброй души человек (и в этом его слабость) прощает все мои грехи и дает мне рекомендацию в войска специального назначения МВД РФ (если, конечно, пройду по здоровью), а это элитное подразделение, и я должен быть благодарен ему до самой смерти. Я позвонил домой и «обрадовал» маму…
Позвонил Максимка и сказал, что его, моего сыночка, забирают в армию. От этой новости сердце у меня заломило. Я уж думала, что придется вызывать скорую, но ничего — валидол под язык, и вроде поотпустило. Собрала я еды, одежды кое-какой и побежала в военкомат. Как я без него буду, не представляю. Может, все же не возьмут, а?
Комиссию я прошел без проблем. По всем врачам получил «А», то есть годен без каких-либо ограничений, могу служить в любых войсках. И чего я такой здоровый? Завтра — в армию. Мама прибежала. А меня к ней долгое время не пускали. О том, чтобы дома мне переночевать не шло и речи. Как злостного уклониста, меня будут держать в военкомате. Вот так-то. Провожать Максимку пришла какая-то незнакомая девушка, а Аленка не пришла. Может не знала? Да нет, я же звонила. Правда ее самой дома не было. Но мама ее сказала, что обязательно все передаст. Почему ж не пришла-то, а? А эта девушка тоже вроде ничего. Максимка никогда о ней не говорил. Странно. Я и не знала, что у сына есть от меня тайны. На прощание он поцеловал ее. Видно, давно встречаются.
Утром была еще одна комиссия, которая, тоже признала меня годным без ограничений. А потом — короткое прощание, и — в путь. Кончилась моя гражданская жизнь.
Аленка не пришла меня провожать, ну и Бог с ней. Зато пришла эта… Я спросил, как ее зовут. Оказалось — Юля. Одно из любимых моих имен. И вообще — она очень даже ничего. И глазки на мокром месте, да и смотрят так, что ехать никуда не хочется. Вдруг, перед самым отъездом, я подумал, что целых два года не буду знать женской ласки. Я поцеловал сначала маму, а потом и Юлю. — Напиши мне, — попросил я. — Адрес у мамы узнаешь… Вообще, почему бы нам с ней не переписываться? Мы, конечно, странно встретились… Но, быть может, наша встреча была подготовлена самой судьбой?
Он сел в поезд — веселый и беззаботный… Хотя отчего-то мне показалось его веселье притворным. Поезд тронулся, и из глаз моих непроизвольно покатились слезы. Дура! Я же совсем не знаю его. Он же совершенно чужой мне человек! Он попросил меня писать… Ну что ж — с удовольствием… До дома меня довела та самая незнакомая девушка. Мы познакомились. Ее зовут Юля. «Ты навещай меня, не забывай», — сказала я. Она ответила: «Конечно». Хорошая она, эта Юля. Не такая красивая, как Аленка, но…
Прошел уже месяц, как Максимка стал служивым. Пишет, что все у него хорошо, и что страшного ничего в армейской службе нет. Отношения с товарищами замечательные, кормят хорошо… Хотя, может не хочет расстраивать маму? Пишет, что после присяги их посылают на какое-то спец задание… Главное, чтоб не в Чечню или еще куда похлеще… Я взяла у мамы Максима адрес и написала. Ответ пришел быстро. Максим пишет, что служить ему трудно. Дедовщина жуткая. Молодые все побитые. Но он «дедам» не поддается, за что ему больше всех достается… Ну ничего. Пишет, что отслужит как-нибудь, и вернется. Пишет еще, что ко мне вернется и просит, чтоб я его ждала. Скоро у него присяга, а там посылают их часть куда-то. Куда? Не знает. Или не хочет говорить? Звонок раздался в час ночи — резкий, пронзительный. Я взяла трубку, предчувствуя что-то неладное. Звонила мама Олега, и сообщила страшную новость. Мне вручили похоронку, и я упала в обморок. Военный, что принес страшную весть, вызвал «скорую». Меня отвезли в областную больницу. Сказали — инфаркт. А мне уже все равно. Сына, сына убили… Я вспомнила о Юле и попросила сестру довести меня до телефона. Та сначала ни в какую, но я пообещала ей заплатить — и та смилостивилась. Была уже ночь, но Юля подняла трубку сразу, словно чувствовала. «Максима убили», — прошептала я.
На похоронах была уйма народу. Гроб так и не открывали. Видно, тело было изуродовано. В толпе людской я заметила Алену с каменным лицом. Я же не могла сдерживаться и рыдала… Кто-то спросил меня: «Кто вы ему, сестра?» «Жена», — прошептала я в ответ. Мама максимкина лежала в больнице. Врачи говорили, что с каждым днем ей все хуже и хуже… И вспомнилось мне Ахматовское: «Так просто можно жизнь покинуть эту…» Я привыкла не спать по ночам. Цветаевская бессонница полюбила и меня. Да, жизнь — лишь сказка, придуманная идиотом, наполненная шумом и яростью и не значащая ничего… Глупо все, ужасно глупо! И виновата во всем я, одна я. Ведь все началось с того, что я пожалела Максимку, нет… вернее с того, что я вызвала милицию. И вот — смерть двух человек. Максима и его мамы. Хотя и говорят, чему быть, того не миновать, но… ТАК не должно быть!