Приглашение на ужин самый что ни на есть английский способ сказать «спасибо» и «скатертью дорожка». Если британцам кто-то не нравится, им доставляет мазохистское удовольствие позвать этого человека на застолье, а затем страдать от скуки и неловкости, чтобы впоследствии можно было сказать, каким тот был неряхой и как превосходно они держались в его обществе.  Горничная впустила меня внутрь. Я повесил на вешалку свою потертую нейлоновую куртку, поправил, как сумел, воротник мятой рубашки и направился в гостиную. Меня встретил Хьюго и, взяв под руку, спросил, не хочу ли я чего-нибудь выпить. У них не нашлось ни капли «Джека Дэниэлса», поэтому я остановил выбор на водке.  Все были в сборе. Чарльз, Роджер, Сесили, Хьюго, Эмили. Присутствовал даже парень Сесили, Билл, молодой, угрюмый рок-музыкант с длинными черными волосами и похожим на клюв носом. Он старался выглядеть крутым и независимым, но получал удовольствие от каждой минуты, проведенной на вечеринке богачей. Хоть он и был мрачен, он, когда ему предложили мартини «Реми» с содовой, не сказал «нет» и с такой жадностью набросился на кешью, словно не ел ничего недели три. Чарльз явился со своей суровой рыжеволосой женушкой Нормой, которая была занята тем, что обменивалась ехидными сплетнями с Эмили. Хьюго, судя по всему, снова где-то потерял свою супругу Элси. Заливая в себя огромные порции джина с тоником, он бормотал что-то о слишком тяжелой работе.   Итак, сказал Роджер, подошедший и хлопнувший меня по плечу (в этом хлопке чувствовалось больше враждебности, чем воодушевления), вот ты возвращаешься в родную страну. Да?   Верно, сэр.   Что ж... Полагаю, ты чувствуешь себя здесь, как рыба, вытащенная из воды, верно?   Думаю, да. Временами. Однако все были очень обходительны со мной.  Сесили, сидевшая на диванчике, подняла на меня взгляд. На ней было струящееся зеленое платье из шифона, и она выглядела красивее, чем когда-либо.   Обходительны, мистер Хьюблейн? Но не добры?  Я пожал плечами.   Кажется, вы, британцы, довольно сдержанны. Мне трудно пробиться сквозь эту безупречную оболочку.  Сесили туманно улыбнулась.   Даже если у вас это получится, мистер Хьюблейн, надеюсь, вы обнаружите там лишь безупречное содержимое.  Я закурил.   О, я в этом уверен. Думаю, в Англии творятся весьма паршивые делишки, только вы не шибко это замечаете. Даже прирезав кого-нибудь, все говорят: «Простите очень жаль».  Роджер налился красным.   Слыхал я, что Нью-Йорк трудно назвать райским садом, сказал он кисло. Грабежи там превратились в своего рода бизнес.  Я покачал головой.   А я и не говорю, что это не так. Но речь идет не о Нью-Йорке. А об Англии.  В комнату, опираясь на трость, вошла Эмили.   Звучит весьма цинично, мистер Хьюблейн. Неужели Англия настолько вас огорчила?  Я отхлебнул водки.   Дело не в стране, миссис Пайк. А в том, что может здесь случиться.   Например? спросил Билл, друг-музыкант Сесили, демонстративно ковыряясь в носу.  Я посмотрел ему в глаза.   Например, убийство Уолтера Пайка.  Чарльз встрепенулся и сел прямо.   Послушайте-ка, мистер Хьюблейн, произнес он, это весьма неприлично с вашей стороны. У нас в семье траур!   Однако это правда, настаивал я. Уолтер Пайк был убит кем-то из присутствующих здесь, и я знаю как.  Эмили пылала яростью.   Это вам не школьная постановка, мистер Хьюблейн. Если у вас имеются какие-то неприглядные обвинения, вам лучше объясниться. А если вы не можете или не хотите делать того, тогда я должна просить вас немедленно покинуть мой дом.  Я поднял руку.   Просто выслушайте меня. Вы должны признать: Уолтер Пайк опасался, что кто-то отнимет у него жизнь. Ведь иначе он не нанял бы меня для охраны. Думаю, ему угрожали или что-то в этом роде. А может, он просто подозревал, что кое-кто из окружавших его людей не слишком дружелюбно к нему относится. Как бы то ни было, он пригласил меня. И пригласил не без причины.  Роджер фыркнул.   Это не доказывает ровным счетом ничего. Полагаю, лучше перейти сразу к сути.  Я кивнул.   Охотно... Смерть Уолтера Пайка это почти что идеальное убийство. Однако во всем деле обнаружился один нелепый прокол, который и выдал убийцу.  Пайки, хлопая глазами, посматривали друг на друга, словно слепцы, которым внезапно вернули зрение и отлущили бабла в придачу.   Из разбитой машины пропало радио. В промежутке между аварией и приездом полиции кто-то вскрыл авто и забрал приемник. Это означает, что вору либо очень повезло оказаться прямо на месте событий, либо он знал, где именно машина слетит с дороги.   Это же нелепо, произнес Хьюго. Как мог кто-то знать о таком?   Они могли знать, если сами все и спланировали, ответил я. До меня дошло: ничто в останках авто не расскажет мне о том, что случилось с Уолтером Пайком; об этом расскажет то, чего там не было. Радио пропало, а это значит, что оно могло иметь какое-то отношение к смерти Уолтера Пайка.  Сесили нахмурилась.   Но как радио может быть связано с гибелью папы?   Поначалу я и сам не знал, сказал я. Но сегодня утром, когда я вышел проветриться, на глаза мне попался человек, гулявший со своей собакой. У него был один из тех бесшумных собачьих свистков тех самых, которые не слышны для людей, но слышны для собак. Это заставило меня вспомнить об оперных певцах, которые способны раскалывать бокал, когда поют с определенной тональностью. И тогда я припомнил еще кое-что, прочитанное несколько лет назад. Я наведался в библиотеку Брайтона и пролистал пару книг. Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы разыскать нужные сведения.  Около пяти лет назад один французский доктор изобрел свисток, свист которого мог достигать невероятно высоких частот. Когда он дул в этот свисток, тот создавал в воздухе колебания, вызывавшие боль и неприятные ощущения у всех, кто их слышал. Видите ли, каждое живое существо обладает собственной частотой, и когда колебания достигают определенной частоты, вся структура этого существа тоже начинает вибрировать. При некоторых частотах можно ощутить головную боль и тошноту. При более высоких завибрируют глаза и головной мозг. А при одной конкретной частоте внутренние органы начинают тереться друг о друга, и может наступить смерть. Научный факт. Я прочитал об этом в книге. Все черным по белому.  Эмили нетерпеливо заерзала на своем месте.   Я не совсем понимаю к чему вы клоните, мистер Хьюблейн.   Все очень просто, сказал я. Кто-то переделал приемник в машине вашего брата; кто-то, знавший, что старик любит слушать радио во время поездок. Когда Уолтер достиг того самого места на Холмах, этот некто послал на переделанное радио мощный сигнал. Тот породил вибрацию, которая