Пролог

30 марта 2033 года. 21:52

Кингшенг Ляо

Очередной рассвет забрезжил на границе между круглой голубой землей и бесконечным мраком космоса.

— Семь.

Слова сами вырвались из груди.

Я потер уставшие глаза, но продолжил перебирать системные алгоритмы «Шэньчжоу». В голове постоянно мигают цифры. Считать, вспоминать становится все труднее, но я заставляю себя. Цифры — это единственное, что не позволяет мне сойти с ума.

Восемьсот сорок один день на станции.

Семьсот пятьдесят дней задержки миссии.

Семьсот двадцать шесть дней молчания от центра командования Цзюцуань.

Седьмой рассвет за сутки.

И уже тридцать четыре часа я пишу свой путь домой.

Мысль, как яркая вспышка света, пронзила мой истощенный мозг тридцать четыре часа назад: я смогу вернуться домой!

Снова раздался стук из модуля «Вэньтянь». Минг Чан пытался открыть люк между модулями. Я перетянул ручку открытия люка стропами, но не думаю, что они удержат его надолго.

Страх перед Мингом зарядил кровь остатками адреналина, хотя его количество тоже истощилось за два с половиной года пребывания на станции.

Алгоритмы светились на мониторе цветными комбинациями, схематическими блоками, логическими диапазонами. Я читал мозг «Шэньчжоу», перешивал его, удалял ненужное и создавал новые числовые тропы, чтобы он не заплутал в бесконечном пространстве между Землей и орбитой.

Восемьсот сорок один день на станции.

Четыреста восемь километров до Земли.

Восемь тонн — масса корабля.

Три часа сорок минут — расчётное время посадки в районе немецких Альп.

Очередной проблеск света в иллюминаторе.

— Восемь, — выдохнул я.

Прошло девяносто минут с предыдущего рассвета, а казалось всего пять. В нынешнем состоянии истощения мозг работает медленнее. А стук где-то за стенами модулей стал интенсивнее. Минг Чан свирепел, он знал, что я собирался свалить. Но он не собирался отпускать меня со станции. Я нужен был ему для пропитания. Как и остальные четверо тайкунавтов, что он убил.

Восемьсот сорок один день на станции.

Четыреста семьдесят шесть дней с момента истощения продовольственных запасов.

Сто двадцать дней со дня убийства Нинг Энлея.

К настоящему моменту у Минга должны были закончиться запасы тела Нинга. Теперь моя очередь послужить ему пищей.

Я стараюсь не отвлекаться на шум, хотя явственно представляю, как Минг яростно избивает заблокированный люк.

Автономный модуль «Сюньтянь», дрейфующий с телескопом на одной с нами орбите, послал мне сигнал предварительной готовности. Он помогал мне отслеживать точку посадки. Его алгоритмы тоже есть в моих формулах. Я должен успеть. Должен дописать код до момента прохода станции над точкой отстыковки корабля.

— Девять …

Глаза слипаются, все размыто, цифры сливаются в бесконечную зеленую массу на черном фоне, посторонний код, вшитый в жесткий диск «Шэньчжоу», все время мелькает то тут, то там, сбивая расчеты.

Неизвестная мне система запуска ракет со странным библейским названием искусственно вкраплена в мозг корабля, вкраплена неаккуратно, безалаберно, как будто кто-то торопился ее записать в дрова, чтобы успеть отправить на станцию. Я вырезаю все, что связано с этой системой, и кладу в отдельное файловое хранилище. Я не знаю, для чего предназначена эта система, никто не снабдил инструкциями. Ее просто послали сюда впопыхах.

К чему? Зачем? За нами все равно так никто и не вернулся. Китайская модульная космическая станция — гордость Поднебесной, дерзкое заявление о собственной космической мощи — покинута, забыта. Мы дрейфуем в космосе уже три года, пища в отсутствие поставок с земли закончилась спустя год после последнего звонка с Земли, как бы мы ни старались ее экономить, мы стали поедать друг друга…

Зачем я вспоминаю об этом? Затошнило…

Соберись!

Вдруг раздался взрыв. Станцию тряхнуло. О нет!

Я привстал в кресле и выглянул из корабля. Напряженное молчание, стук сердца в ушах, стекающий по спине пот. И вот наконец в базовый модуль между лабораторными модулями «Вэньтянь» и «Мэньтянь» влетел безумный Минг Чан. Его глаза налились кровью, руки разбиты до костей, правая сторона тела дымилась от ожогов — видимо, ему удалось выбить крепления люка при помощи взрывной реакции. Черт! Не следовало его запирать в грузовом «Тяньчжоу», там всегда хранились реагенты для опытов, а сам Минг в далекие времена был астронавтом-физиком. Во времена, когда еще был в себе.

Сейчас же он окончательно спятил. Он был голым и все время, что не ел плоть Нинга, дрейфовал между отсеками, разговаривая сам с собой. Я тоже говорил с самим собой. В условиях заточения на космической станции без еды, без помощи с земли, сохранить рассудок очень сложно. Мингу это не удалось.

— Пришельцы! Пришельцы! Они везде! Убить! Их надо убить! — кричал Минг.

Он летел ко мне с металлическим рычагом от люка в руке, грозясь разнести мой череп. Не знаю, что видел его заплутавший мозг, не знаю, что видели его затуманенные глаза, но знаю, что его охватило лишь одно желание — убить всех.

Я быстро заперся в «Шэньчжоу», хлопнув люком и заблокировав ручку механического открытия. Времени нет. Придется импровизировать там, где не успел прописать координационный код.

Первый удар по люку, грозный рев спятившего командира миссии. Он понимал, что я хочу попытаться вернуться на Землю. Оставить его здесь один на один с его воображаемыми демонами. Он зашел далеко за грань рассудка. Теперь он просто чудовище, ничем не отличающееся от безмозглых тварей, что пожирали людей на Земле.

Судя по видеокадрам, что нам успел послать центр управления полетами из Цзюцуань до того, как навеки замолчать, я понял, что человечество не справилось с агрессивным вирусом. И, возможно, на планете мне не выжить.

Но и здесь не выжить.

И в полете домой тоже могу не выжить.

Смерть медленно затягивала петлю на моей шее последние три года, что я бесцельно дрейфовал в космосе, страшась грядущего. Оно неизбежно. И было неизбежным с самого первого дня новостей о Вспышке. Со дня, когда я согласился на проклятый полет.

Минг продолжал избивать люк стыковочного узла, мне нужно торопиться, пока он не нанес критический урон кораблю.

Я вытащил из кармана фотографию, слезы потекли из глаз, я не мог их контролировать. Фотография, на которой запечатлен весь последний экипаж, прибывший на космическую модульную станцию и нашедший на ней свой жестокий конец. Мы стоим вчетвером внутри «Шеньчжоу», еще когда корабль был на Земле. Это был последний день на Земле для него и для нас.

Я прикрепил фотографию на панель управления,