пропасть между ними и наследниками влиятельных семей. Ну да, красивые, стройные, улыбчивые, с такими неплохо провести время.

— Пошли, — согласился я.

Со стороны одного из подъездов здания к нам спешил кто-то из охраны, но увидев меня в компании с Кириллом, подходить не стал, резко повернув к воротам.

— Отец злится, когда я сквернословлю, — тихо сказал Кирилл, когда мы отошли от стоянки. — А эти пигалицы ему доносят. Ух, я их… — он тихо выругался, нелестно отзываясь о красотках и в красках рассказывая, как накажет ночью.

— Вы куда-то собрались? — вынес я из всего сказанного нецензурной лексикой.

— В клуб. Сегодня знаменитая шведская рок-группа выступать будет. «Ночные искатели», слышал? Хочешь, поехали с нами. Такой шанс выпадает раз в два года. Это я про группу.

— И ты всех подряд приглашаешь? — хмыкнул я.

— Нет, только тех, кого отец уважает. А я таких, кому меньше тридцатки, и не знаю, — поймав мой взгляд, он улыбнулся. Мы как раз заходили в здание. — Он сегодня с утра охрану строил. Говорил, что приедет глава новой ветви рода, и чтобы никто не вздумал вести себя с ним грубо. Обещал ноги оторвать. Нам с Лёхой внушение сделал, чтобы мы не нарывались. Как будто мы ему каждый день проблемы доставляем, — он фыркнул. — Да, ты на Михалыча не обижайся. Салют — он такой. Любит порядок, правила и деньги.

— Салют? — не понял я.

— Фамилия у него такая, — закивал Кирилл. — Вообще, он грек и фамилия у него переводится как «Салют». Он, когда паспорт менял, прикололся. Точнее, мы не знаем, специально или нет. Но теперь он Никодим Михайлович Салют. Вот так, — парень рассмеялся.

Второй этаж дома, куда мы зашли, напоминал чем-то убранство дворца. Дорогие картины на стенах, вазы, скульптуры. Не дом, а выставка изобразительного искусства. Длинный коридор, проходящий через всё здание и почти полная тишина. Только в одной комнатке я приметил охранника, болтающего с горничной. Они увидели нас и бросились в разные стороны, как перепуганные кошки.

— Слышал, как вы с Артёмом поссорились, — сказал Кирилл, скорее всего, имея в виду сына князя, с которым мы столкнулись в Санкт-Петербурге. — Он тот ещё дебил, доводилось пересекаться. И отец у него такой же, два сапога пара. Он что, княжеской фамилией тыкал?

— Типа того, — кивнул я.

— И при нашем знакомстве тоже. Вот как узнать, что ты с сыном князя разговариваешь? — расплылся в улыбке Кирилл. — Он тебе об этом в первые пять секунд разговора напомнит, — он рассмеялся бородатой шутке. — Ладно, дальше не пойду, отец ругаться станет. Через одну дверь будет приёмная, не пропустишь. Ну что, на Искателей пойдёшь? Мы подождём.

— Я ещё не обедал.

— Так и мы, — кивнул он. — Конь…

Кирилл быстро прикрыл рот ладонью, огляделся, словно его могли подслушать.

— Лёха так вообще готов кожаную оплётку с руля жевать. Говорит, со вчерашнего утра ничего не ел.

Идти в ночной клуб не хотелось, но шведскую рок-группу я знал и творчество их уважал. Да и с молодёжью из рода нужно было налаживать отношения. Или хотя бы познакомиться, узнать, чем живут наследники благородных родов. А то у девчонок, тех же Хованских и Трубиных, из всех развлекательных мероприятий только пикники, музеи, да званые ужины.

— Уговорил. Если глава рода ничем не загрузит, можно поехать пообедать, а потом в клуб.

— Вот это другое дело, — обрадовался Кирилл. — Отец не любит долгие пустые разговоры, решите всё быстро, вот увидишь.

Довольный таким развитием событий, Кирилл развернулся и поспешил в обратном направлении. Я провожал его взглядом, пока он не скрылся в боковом коридоре. Странный парень. И слова периодически проскальзывают подходящие больше уличному хулигану, чем наследнику рода.

Пройдя через распахнутые двери проходного коридора, я оказался в специфической приёмной. В том плане, что любой гуляющий по коридору, будет проходить мимо стола секретаря, мозоля ей глаза и мешая работать. Может, конечно, здесь никто посторонний и не ходит, но всё равно странно выглядит. Приёмная комната довольно просторная. Справа мягкий диван, выполненный в старинном итальянском стиле. Перед ним журнальный столик со свежей прессой. Слева от двери массивный угловой стол секретаря. В углу за ним вырванный из кухни угол, в виде пары шкафчиков со столешницей. Массивная кофеварка, электрический чайник и, наверняка в одном из шкафчиков притаилась микроволновка. Выходит, что хозяин много работает и проводит в кабинете уйму времени. Секретарь — красивая женщина лет тридцати пяти. Узкие очки в серебряной оправе, волосы собраны в тугую причёску.

— Кузьма Фёдорович, — меня узнали сразу, едва женщина подняла взгляд. Встала, вышла из-за стола, чтобы открыть дверь. — Пётр Сергеевич Вас уже ждёт.

За дверью оказался небольшой, изогнутый под прямым углом коридор. Когда входишь в него, на глаза попадается большой портрет незнакомого мужчины, стоящего в полный рост у стола. Судя по одежде, а это был военный мундир, и вещам, лежавшим на столе, картина написана лет двести назад. За поворотом коридора сразу открывается просторный кабинет. Огромный рабочий стол, на котором стоят сразу три широких монитора. В углу телевизор, без звука показывающий новостной канал. К главному столу примыкает ещё один, где могли сесть посетители.

Глава рода Наумовых выглядел почти как точная копия ректора МИБИ. Тот же рост, широкие плечи, тёмные с проседью волосы. Костюм на нём сидел как влитой, но, казалось, кимоно для занятия дзюдо смотрелось бы более органично. Разве что взгляд у ректора волевой и решительный, а его брат смотрел больше по-деловому, как будто сейчас начнёт отдавать распоряжения. Нужно сказать, что он достиг большого успеха в развитии и ощущался как сильный мастер.

— Доброго дня, — поздоровался я, проходя к столу.

— Здравствуй, Кузьма Фёдорович, — глава рода встал, обошёл стол, чтобы пожать мне руку. Вот теперь я сообразил, на кого похож Кирилл. Почти вылитая копия, только выше ростом и не так широк в плечах. Зато взгляды и жест рукопожатия был почти одинаковым. — Проходи садись.

Возвращаться глава рода к рабочему месту не стал, усевшись напротив. В этот момент в кабинет вошла секретарша с подносом в руках. Поставила перед нами две чашки кофе, вазочку с рафинадом и сливки в запечатанных пластиковых десятиграммовых упаковках. Пётр Сергеевич легко распечатал сливки, подсластил кофе кусочком сахара и постучал ложечкой размешивая. К сливкам я равнодушен, но вот сахара положил четыре кубика, чтобы быстрее восстановить силы.

— Вчера ко мне старый князь Дашков приходил, — сказал он, пригубив кофе. — Ругался, говорил, что Матчины обещали