– Если ты сейчас не отступишь, – уверенным голосом сказал он, – то у тебя больше не будет войска.

Услышав жесткие слова военачальника, Бату хан отступил на шаг. Его гнев моментально угас.

– Я не ошибся в тебе, – уже спокойно произнес он, – Субэдэ старый и верный воин. Мне жаль его. Но, похоже, его время прошло.

Он немного помолчал, что-то обдумывая.

– Я назначаю тебя командующим моего войска, – наконец сказал Батый, – иди и пусть дают сигнал. Мы уходим обратно в степь.

Когда Тугай вышел, Бату хан некоторое время мерил шагами шатер. Потом он вышел наружу, вздохнув полной грудью морозный воздух.

– Это злой народ, – тихо проговорил он, всматриваясь вдаль, туда, где над макушками деревьев виднелось зарево от горящего города, и где в это время гибли его воины, – с ним лучше дружить, чем воевать.

Невдалеке загудели рожки, застучали барабаны. Орда готовилась к отступлению.

Эпилог

Последние очаги сопротивления были подавлены. Взять в плен удалось не многих. Рязанцы, разозленные большими потерями, стремились отомстить монголам за погибшее посольство, разрушение города и потерянных товарищей. Ведомые князем Юрием дружина и ополчение уничтожали всех кто попадался на их пути. Степняки, бросая оружие, в ужасе бежали от них к пришедшему на помощь Рязани войску южной Руси, падали в ноги, моля о защите. Счастливчиков, кому повезло добраться до спасительных шеренг южан, связывали и отводили за строй, прикрывая щитами. Но даже и тех Рязанцы доставали стрелами. Резню удалось прекратить только, когда Черниговцы и их союзники окружили поле битвы плотным кольцом. Но еще долго князь Юрий скакал мимо шеренг. Под суровыми взглядами воинов он вздыбливал коня, размахивал мечом, требуя пропустить и призывая свою дружину прорываться к пленным. Но военный пыл Рязанцев уже затух. Воины устало садились на землю, вытирая пот и просачивающуюся сквозь грязные повязки, кровь. Пришлось и Юрию отступить. Он успокоил взмыленного коня и спустился на землю.

Только после этого шеренги расступились, пропуская военачальников победителей. Под торжественный рев труб, с развивающимися знаменами на поле перед городом выехали князь Черниговский Василий Мстиславович, князь Галицкий Андрей Мстиславович, князь Козельский Иван Мстиславович, воеводы союзных удельных княжеств.

– Останови свой гнев, – молвил Василий спрыгивая с коня рядом с смотревшим исподлобья Юрием, – не время теперь мстить.

– Да почему?! – удивился и не на шутку возмутился князь Рязанский, – мы не хотели брани! Мой сын погиб от рук поганых. Все наше посольство порубили проклятые нехристи! – он снял с головы шлем и бросил его под ноги. Пшеничные волосы закрыли широкий лоб. Серые глаза отливали тяжелым блеском. Князь плотно сжал губы, – Почему зло всегда сильнее?

– Не так, – возразил Василий, – зло быстрее добра, но не сильнее. Именно потому ты остался жив и род твой не прервется.

Он махнул рукой и на поле выехал еще один всадник. Юрий взглянул на него. Взор его остановился на лице сына и слезы потекли из его глаз. Федор спрыгнул с коня и подошел к отцу. Они, некоторое время, молча, смотрели друг на друга и, не сговариваясь, обнялись, хлопая друг друга по плечам. Немного погодя Юрий поднял голову, оглянулся на городские стены, там где, не смотря ни на что, ждала мужа Евпраксия, вздохнул полной грудью морозный воздух и радостно засмеялся. Смеялся он долго, задорно, будто чуял, что такое возможно только раз в жизни.

– Забудем прежние распри! – воскликнул Юрий, кланяясь в сторону прибывших князей, – низкий поклон всем, кто пришел к нам на помощь! Скорбеть попавшим будем завтра, а сейчас пировать, будим! – он улыбнулся широко и радостно, – всех приглашаю в гости!

– В гости так в гости, – кивнул головой Василий, – но сперва прими от нас подарок.

Над полем послышался металлический скрежет. Четыре коня, запряженные по двое, тянули тяжелый закрытый металлический ящик, поставленный на большие колеса. По его бокам имелись узкие щели бойниц. Подтащив колесницу к собравшимся князьям, кони остановились. Юрий удивленно уставился на несуразную конструкцию. Двое воинов подбежали к ящику и, взявшись с двух сторон за дверцы, распахнули створки. Внутри ящика полулежал связанный осунувшийся старик. Никто бы не смог узнать в нем бывшего великого полководца Субэдэ.