- Не вини себя, - сказал Коутс – Ты и сама была ребенком.
- Думаю, я могу винить себя, - сказала она. – И буду.
Коутс погладил ее по запястью.
- У нее были какие-нибудь враги?
- Она увлеклась наркотиками и этой жизнью, - ответила Эли. – Я пыталась ее вытащить, но она сама не хотела. С таким же успехом можно было тянуть слона за хобот. Ей просто ничего было не нужно.
- Под “этой жизнью” ты имеешь в виду проституцию? – спросил Филлип.
В глазах Эли показались слезы. Она кивнула.
- Где она работала?
- Не представляю, - сказала она. – Знаю только, что стоила она дорого.
Коутс снова принялся ее утешать. Когда он был готов уходить, забрал шляпу и Эли проводила его до дверей, вцепившись в руку, как в спасательный круг, положив голову ему на плечо.
- Не могу в это поверить, и не стану, - сказала она. – Понимаешь меня?
- Конечно, - ответил он.
- Я слышала, ты женился.
- Да, - сказал он. – И было здорово. Где-то шесть дней.
Когда Коутс открыл дверь, его одеялом охватил горячий ветер. Коутс опустил шляпу на лоб.
- Погода просто ужасная, - сказала Эли.
Когда он спустился на первую ступеньку, Эли сказала вслед:
- Ты же знаешь, что можешь вернуться и остаться здесь. Здесь места много. Можешь жить здесь, сколько хочешь. Хоть всю жизнь.
Он обернулся и посмотрел на нее. Потом на дом. Чертовский дом и чертовская женщина. Но и то, и другое – для него было слишком.
- Вряд ли, Эли, - ответил он.
Слова о дороговизне ничего не сказали Коутсу о работе Мег. Она могла работать где угодно. Все, что это говорило, – она оказывала услуги сексуального характера людям с деньгами. Коутсу не нравилось об этом думать, но выходило, что она мало отличалась от Эли. Просто Эли нашла способ узаконить свои занятия.
На пути домой Коутс проехал мимо ныне обанкротившейся компании “Лед “Полярный Медведь”. Очередное напоминание о том, как он нашел ее в переулке, и от этого заболела голова. Он проехал дальше и тут его осенило. Он развернулся.
Припарковался перед компанией по развозке льда и обошел здание. На отъезжающей задней двери висела цепь, окна были забиты. На одном окне можно было легко оторвать доски, что Коутс и сделал. Залез внутрь и осмотрелся.
До этого дня последний раз он видел Эли через призму ледяного полярного медведя. Она решила, что с ним ее не ждет ничего хорошего, и началась встречаться со Стариком Харрисом в дальней части города. Он услышал, что она будет на одной вечеринке, и отправился взглянуть на нее, думая, может, закатить скандал; вошел туда с таким видом, будто каждый день ходил на такие мероприятия. И тут он заметил. У всех вокруг была аура, говорившая о привилегиях и правах. Все вокруг были его противоположностью. Вдруг все, что он надел и считал неплохим, – пиджак, туфли, - показались тряпками да звериными шкурами. Вдали он увидел Эли с закинутой головой, и услышал ее смех под аккомпанемент оркестра. Глубокий смех от удовольствия, дополняющий музыку и свет. С ней шутил не тот мужчина, за которого она вышла. Она смеялась с Джонни Дитто; гангстером, наркоторговцем и сутенером. Он славился лучшими девчонками, на любой вкус. Джонни был высок, смугл и хорош собой – великолепен в светло-голубом костюме и с волосами, которым было страшно пошевелиться, так что они лежали смирно в идеальной прическе.
Коутс отошел в сторонку, чтобы между ним и ними оказался стол с огромной статуей полярного медведя на льдине. На ней вокруг какого-то вырезанного узора кольцом были выложены креветки. Сквозь статую он смотрел на Эли, искаженную от сколов и несовершенства льда. Он опустил голову, почувствовав себя слоном в посудной лавке и не в своей тарелке. Быстро сбежал. До сегодняшнего дня Эли он больше не видел.
Этот вырезанный узор на льду с того вечера запечатлелся в его памяти, и он точно совпадал с тем вырезом, что виднелся на глыбе льда в переулке. А полярный медведь на столе – эмблема компании? Все сходилось, как в мозаике.
Коутс обошел помещение и нашел комнату с кроватью, камерой и рисованными задниками. Продолжил исследование, нашел холодильники с кранами, шлангами и формами для льда. Одна из форм была размером с большой блок в переулке. Такой блок льда, из которого можно вырезать полярного медведя или в котором можно хранить холодного мертвого ангела.
Коутс поехал по Сансет, и на какой-то миг ему показалось, что за ним следят, но затем машина – большой синий седан – свернула направо, и он выкинул эти мысли из головы.
В центре он подъехал к моргу на встречу с Боуэном.
- Мы только узнали, что ее желудок и легкие были полны воды, - сказал Боуэн.
- То есть ее утопили? – спросил Коутс.
- Да, но, судя по горлу, скорее кто-то сунул ей шланг в рот и накачал. Может, и в нос тоже. Страшное дело.
- Когда она умерла? – спросил Коутс.
- Из-за льда не скажешь. Не определить температуру тела, чтобы понять, сколько она пролежала, и по трупному окоченению не…- он осекся на полуслове.
Все время, пока Боуэн говорил, Коутс кивал.
- А, дошло, - сказал Боуэн. – В этом и смысл. Не узнаешь, когда она умерла - не подкопаешься к алиби подозреваемого. Ее могли убить два, три дня назад, держать в замороженном виде, а потом выкинуть, когда захочется.
- Если бы в переулке не оказался мальчишка, она была бы обычной мертвой проституткой, - сказал Коутс.
- Теперь все ясно, - сказал Боуэн. – За прошлую неделю мы нашли, дай-ка вспомнить, еще три девушки в подворотнях. Все голые и на мостовой. Одна из них лежала в луже воды. Не мочи. Мы никак не могли понять. А теперь все сходится. Она оттаяла.
- Думаю, их убили в одно и то же время, - сказал Коутс. – Держали в замороженном виде, выкладывали, когда хотели, подстраивали серию случайных убийств. Но в этот раз лед не успел оттаять, как ее обнаружили.
- И это значит… что?
- Я к тебе еще вернусь, - сказал Коутс.
В архиве чопорная дама с таким тугим клубком на затылке, что щеки утягивались под уши, показала Коутсу, где могло быть то, что он искал. А искал он, кто владел компанией “Лед “Полярный медведь”. И когда узнал, у него екнуло сердце.
Он вернулся домой, позвонил в участок и сказался больным, разделся, смочил постель водой и лег с открытыми окнами, слушая движение на улице. Солнечный