Михаил Иванович Ростовцев Караванные города

М. И. Ростовцев, Ближний Восток и караванные города

Конец XIX — начало XX в. — своеобразная веха в истории изучения Египта, Ближнего Востока и Индии, время всплеска бурного интереса к этим областям Древнего мира, которые стали в то время и более доступными, и менее опасными для путешественников.

Ближний Восток, так же, как и Египет, уже давно притягивал интересы Михаила Ивановича Ростовцева. Ученый отмечал: «Почти невозможно знать Египет, не побывав там, и притом повторно»^[1]. То же самое справедливо и для Ближнего Востока. Как правило, все путешественники, побывавшие там хотя бы раз, были очарованы его манящей, притягательной и загадочной недосказанностью, точно так же, как тайнами далекого прошлого и слабо известного настоящего.

Рубеж веков — время зарождения современной науки об истории древних обществ, а также идеи исследования массового материала, нужног о для того, чтобы «прежде всего, воссоздать картину… построить из богатого, но все-таки обрывочного материала… Политическую, религиозную и культурную физиономию»^[2].

М. И. Ростовцев писал об этой эпохе: «Каждый день приносит нам новое, и это новое… требует долгой и детальной работы, работы не только по книгам и изданиям, а в еще большей мере работы на месте»^[3]. «Я люблю видеть вещи, которые изучаю…»^[4]. Эта любовь — видеть своими глазами изучаемые предметы — бесспорно, была причиной большинства путешествий историка на протяжении всей его жизни.

Излагая свои взгляды на постижение истории, ученый, чуждый догматизма, придавая большое значение влиянию географических, исторических и национальных факторов на историю, в то же время предупреждал: «Надо помнить при этом, что процесс всей этой работы в голове исследователя совершается далеко не так стройно и систематически, как это кажется, далеко не по тем рубрикам, на которые он распадается на бумаге; надо помнить, что один вывод теснит и гонит другой и что часто, если не всегда, приходится начинать не с начала, а с середины или конца, в зависимости от поставленного вопроса и от хода работы каждого исследователя»^[5]. «Наше знание растет и ширится, из тумана откровения постепенно переходим в реальные формы знания»^[6].

Среди русской интеллектуальной элиты конца XIX — начала XX в. особую популярность приобрели «археологические путешествия».

Необходимо подчеркнуть, что Востоком в то время было увлечено не только русское общество, но также европейцы и американцы.

Однако путешествия М. И. Ростовцева на Ближний Восток и в Египет — это ни в коей мере не дань моде, не простое стремление к смене впечатлений, а скорее стимул в профессиональной деятельности, научная необходимость. Путешествуя, ученый посещал зарубежные музеи для завершения исследований, предпринимал поиски редких научных изданий в библиотеках разных стран.

В России у М. И. Ростовцева было множество предшественников, совмещавших в своих поездках по средиземноморским странам любознательность путешественников с научным интересом и анализом увиденного. Среди самых именитых ученых-путешественников — С. С. Абамелек-Лазарев^[7], А. В. Прахов^[8], Н. П. Кондаков, предпринявший в 80–90-е гг. XIX в. три поездки в Египет и на Ближний Восток^[9].

Даже в пожилом возрасте Ростовцев оставался заядлым путешественником, и жажда новых открытий, хотя и не столь острая, как в молодости, не покидала его. Перемена мест, путешествия благотворно действовали на ученого, приносили глубокое умиротворение, повышали жизненный тонус. Впрочем, в этой склонности было и нечто типологическое, роднившее Ростовцева со всем его романтическим поколением, стремившимся посредством путешествий — прежде всего на Восток — расширить горизонты своего познания в поисках нового и необычного.

Изучение археологических памятников и музеев на местах, впечатления от увиденного помогали ученому понять, «какое влияние на мировую греко-римскую культуру, на основах которой выросли и мы, оказало многотысячелетнее культурное развитие» древнейших цивилизаций^[10].

Во время своих путешествий Ростовцев не ограничивался лишь историческими и археологическими памятниками. Его интерес простирался значительно дальше. Пытаясь понять природу связей древневосточных культур с культурой античного Средиземноморья, он, веря в «идею непрерывной мировой эволюции»^[11], сравнивал прошлое и настоящее Востока.

Для Ростовцева важнейшим исходным моментом являлось собственное восприятие исторического факта. Правда, в процессе исторического анализа он все же включал его в общий исторический и социальный контекст.

«Караванные города» — книга, складывавшаяся постепенно. Известно, что газеты начала XX в. любили публиковать различные заметки о путешествиях по экзотическим тогда странам Ближнего Востока и Северной Африки. Многие газеты финансировали путешественников, согласных делиться с их читателями своими впечатлениями от поездки.

Такая история нам известна по «Путешествию на Восток» Жерара де Нерваля (Жерар Лабрюни). Немногие скудные сведения об этом путешествии, дошедшие до нас благодаря частично сохранившейся корреспонденции Нерваля, красноречиво свидетельствуют о том, что средства, необходимые для путешествия, были, скорее всего, предоставлены ему одним из издательств и несколькими газетами под обязательство написать путевые заметки^[12].

Когда в 1911 г. чертежник берлинского проектного бюро Петера Беренса Шарль-Эдуард Жаннере (в будущем знаменитый французский архитектор Ле Корбюзье) вместе со своим приятелем Августом Клип-штейном решил совершить путешествие на Восток, до Константинополя, он, имея минимум денег, решил писать заметки для газеты, выходящей в его родном городе Ла-Шо-де-Фон. Впоследствии эти заметки были переработаны, дополнены различными материалами и обобщены в книге «Путешествие на Восток»^[13].

Вполне вероятно, что подобные договоренности могли существовать также между М. И. Ростовцевым и редакциями некоторых эмигрантских газет, поскольку в «Предисловии» к «Караванным городам» автор характеризует предварительный набросок книги — серию статей о впечатлениях от своего путешествия в Сирию, Аравию и Палестину в 1928 г., опубликованных в эмигрантских газетах «Руль» (Берлин)^[14] и «Возрождение»^[15] (Париж) как путевые заметки. К сожалению, архивы редколлегий эмигрантских периодических изданий почти не сохранились, а публикации мемуаров сотрудников были изданы спустя много времени после того, как вышли последние номера газет и журналов, и не содержат информации о