Вергилия Коулл / Влада Южная. Снег приносит счастье (Бонус)

Рассказ написан по мотивам книги «Белые волки» и является своеобразным бонусом к этой истории. Может содержать спойлеры.

Внимание, в данном рассказе описываются события, которые произошли через определенное количество лет после главных жизненных испытаний героев, и некоторые моменты развития их отношений все же опущены. Скажем так, это финальный хэппи-энд вообще всего, что могло бы между ними произойти.

— Мама! Что это? — воскликнул инфант, прижав лицо к окну кара так, что кончик носа расплющился о стекло.

Кортеж почетной нардинийской делегации без помех мчался по загородному шоссе мимо укрытых белой пеленой полей и величавых замерзших лесов. В Цирховии стояла зима. На носу маячил великий праздник — день восхождения светлого бога — и казалось, в самом воздухе витает ощущение радости.

А может, Димитрию это ощущение чудилось, потому что после стольких лет он вновь оказался на родине, где оставил всех близких? Он напрочь забыл Цирховию и всех, кто там жил, не узнавал дороги, по которой сейчас ехал, но иногда, всполохами, в голове мелькало что-то из утраченной прошлой жизни: запах выпечки, звонкий смех, голоса.

Ощущение дома.

— Это снег, — сказала Петра сыну и ласково погладила его по голове. Димитрий знал, что она — ужасная мерзлячка, и то, что они из вечнозеленой, теплой Нардинии выехали по приглашению его сестры прямо в суровую цирховийскую зиму, можно было считать подвигом с ее стороны. Правда, госпожа канцлер с мудростью истинного политика знала все особенности и привычки своей царственной подруги, потому что уже на границе их встречала не только почетная охрана, но и замечательное лисье манто с теплым капюшоном и подбитые мехом сапожки для императрицы и полушубок с шапочкой для инфанта. Эльза предусмотрела все, даже то, что ее брат предпочел простое шерстяное пальто всем грудам меха и кожи.

— Но почему снега так много? — вопрошал мальчик с расширенными от восторга глазами. — Почему он не тает? Какой он на ощупь? На вкус?

Дитя теплых земель, он никуда не выезжал прежде и поэтому воспринимал снежный наст, как какое-то чудо.

— Сколько нам еще ехать до столицы? — Петра в своем лисьем коконе подалась вперед, коснувшись плеча водителя. Ее длинные темные волосы блестели среди рыжего меха, и по озорному огоньку в глазах Димитрий догадался, что она что-то задумала. Озорную девчонку в ней не задавила даже тяжесть короны. Инфант пошел весь в мать, такой же живой, непоседливый, жизнерадостный. Откинувшись на спинку сиденья, Димитрий украдкой переводил взгляд с одной на другого. Его семья. Его драгоценное сокровище, с таким трудом завоеванное после стольких испытаний.

— Осталось немного, ваше императорское величество, — с почтением ответил водитель, поглядывая на Петру в зеркало заднего вида, — примерно через полчаса покажутся первые дома.

— Тогда остановите! — решительно тряхнула она головой. — Остановите же! Скорее!

Димитрий только вздохнул. Его семья. Его мучительное волнение и наказание: только и держи ухо востро, чтобы они без него не пропали.

Требование императрицы невозможно было не выполнить, и кар послушно съехал на заваленную снегом обочину и затормозил. В следующую же секунду инфант распахнул двери и кубарем выкатился в белую пыль. Визжа и хохоча, теряя на ходу теплую шапочку, длинноногий мальчик большими прыжками бросился к лесу, то и дело подбрасывая у себя над головой горсти снега и обтряхивая его с еловых ветвей.

Петра подхватила полы манто и лукаво покосилась на мужа.

— Не вздумай, — с угрожающим видом покачал Димитрий головой, но она показала ему язык, легко выпрыгнула из кара и побежала за сыном, растеряв все императорское величие.

С тяжелым вздохом и стоном человека, несущего на своих плечах всю тяжесть земных мук, он открыл дверь и вышел на морозный воздух. В кортеже сопровождения уже поднялась паника. Личная стража императрицы и инфанта повысыпала на снег, как огромные бронированные муравьи, их начальник с перекошенным лицом отдавал распоряжения оцепить периметр, перекрыть дорогу, но Димитрий остановил его успокаивающим жестом. Пусть он не исконный император Нардинии, но его положение вполне однозначно, и служивые тут же вытянулись наизготовку, оставшись на местах.

А он один пошел в лес.

Петра с сыном играли на ближайшей полянке в снежки, глядя на их разрумянившиеся лица и растрепавшиеся волосы, Димитрий быстро подавил улыбку.

— Помнится, ты не любила цирховийскую зиму, — вместо этого сурово напомнил он и на всякий случай даже нахмурился.

— Ничего такого не помню! — выкрикнула она в ответ, хохоча, и легкий пар летел вверх от ее губ. Пахнущих вишней губ, которые он вдруг нестерпимо захотел поцеловать. — Я обожаю зиму! Обожаю снег! И обожаю, когда на меня так смотрят! Как моя старая нянюшка!

Конечно, она нахально дразнила его и даже не скрывала этого. Но если женщине нравится оставаться ребенком, взрослым следует быть мужчине, поэтому он сдержался.

— Сейчас очень и очень холодно. Вы оба уже замерзли, я вижу. К вечеру у вас поднимется жар. Потом доктора диагностируют воспаление легких. Вы будете долго и мучительно кашлять и сгорать в лихорадке, а потом…

Снежок, прилетевший прямо в лицо, оборвал строгую отповедь. Петра звонко расхохоталась.

— Ты просто старый ворчун, Дим! Я прямо глазам своим не могу поверить! Ты такой зануда!

— Зануда, значит… — угрожающе протянул он, стирая снег с губ и отплевываясь.

Петра завизжала и успела отвернуться, но сделала этим только хуже, потому что ответный снежок попал ей в шею, рассыпался по волосам и наверняка ледяным водопадом обрушился за шиворот на разгоряченную спину.

— Вот теперь у тебя случится еще и ангина, — спокойно подвел итог Димитрий, отряхивая руки с видом хорошо потрудившегося человека.

И тут же согнулся под градом снежков, которыми закидал его инфант. Глаза мальчика горели счастьем, и чтобы это сияние не пропадало, Димитрий в два счета догнал его и хорошенько покатал в снегу, оглашая поляну устрашающим рычанием. Петра, как и положено любящей матери, пыталась отстоять сына, за что и поплатилась. Она фыркала, визжала и отбивалась, пока он намыливал ей снегом шею и лицо. Какое же это особенное удовольствие — мылить шею императрице целой Нардинии!

Особенно, если она для тебя — весь мир.

Потом она каким-то образом очутилась под ним в своем распахнутом, намокшем в снегу манто, с алыми щеками и хитрым взглядом, и все вокруг — превратившийся в белую сказку лес, бледное зимнее солнце над головами, ясное голубое