развернут в Приморье от Дунин на Ворошилов с целью овладения Владивостоком»^[3].

В Охотском море, лишенном удобных гаваней, находился единственный порт — в Охотске, не имевший, однако, укрытых от ветра стоянок, что снижало его военную значимость. Наибольшую ширину, в 25 морских миль, имел лиман реки Амур. Порт в Николаевске был мало пригоден для стоянки судов, однако высадка десанта здесь была возможна (для контроля выхода из реки Амур и захвата советских рыбных богатств). Залив Де-Костри на материковой части являлся наиболее удобным местом высадки десанта противника на всем побережье Татарского пролива.

В целом для десантных операций крупного размера побережье Приамурского края больших удобств не представляло, а потому японцы обратили внимание на бухту Огый на корейском берегу, куда и подвели железную дорогу.

Весь огромный Дальний Восток как театр военных действий (ТВД) мог быть разделен на два отдельных театра: Приамурский и Маньчжурский. Приамурский театр подразделялся на Забайкальский, Приамурский, Сахалинский и Камчатский районы. Главным районом будущих военных действий Приамурского театра становилась западная его часть, включавшая Забайкалье и Приамурье. Приамурье приобретало вспомогательное значение, Камчатский и Сахалинский районы имели второстепенное значение. В стратегическом отношении Приамурский театр имел преимущества охватывающего положения по отношению к Маньчжурии. Маньчжурский театр мог быть разделен на Северо-маньчжурский, Северо-корейский и Восточно-монгольский районы.

Советское руководство намечало два района для развертывания своих вооруженных сил: Приморье — в своей южной Уссурийской части — для удара по глубокому тылу неприятеля, оперировавшего в Маньчжурии, и для действий против десантов, если таковые высадятся на побережье северной части Кореи; и Приамурье и Забайкалье — для развертывания главных сил Дальневосточной армии. В этом смысле особенно уязвимой являлась Забайкальская железная дорога, осуществлявшая единственную связь с тылом. При сравнении Приамурского и Маньчжурского ТВД видно, что первый имел выгоды стратегического характера, охватывая с трех сторон Маньчжурский, что позволяло вести наступательные операции в концентрических направлениях одновременно из Забайкалья, Приамурья и Приморья, имея целью овладеть Средне-Сунгарийской равниной, и в частности городом Харбин, как важным транспортным узлом. Противник Красной Армии, имея в регионе сильные коммерческий и военный флоты, а также достаточное количество десантных пунктов и подготовленную сеть железных дорог, обладал всем необходимым для сосредоточения сильной армии в Северо-Маньчжурском районе, откуда мог предпринять наступление в любом направлении в Забайкалье, Приамурье, Приморье, причем направление главного удара на Забайкалье и западную часть Приамурья поставило бы Красную Армию в критическое положение, так как отрезало бы ее от ближайшей базы — Сибири.

Советское руководство понимало, что без обладания Северной Маньчжурией или по крайней мере без ее нейтралитета положение на Дальнем Востоке не могло считаться стабильным. Но обстановка в рассматриваемый период складывалась не в пользу СССР. Япония же энергично закрепляла свое положение в Северной Маньчжурии, готовясь к захвату Дальнего Востока. Однако советское руководство оказалось не в состоянии предотвратить надвигавшуюся опасность, хотя прекрасно понимало, что главной угрозой на Дальнем Востоке становится Япония, что эта угроза постоянно растет и что на советскую территорию вновь могут позариться недавние недруги России.

О противостоявших советской военно-окружной системе на Дальнем Востоке силах противника в начале 1930-х гг. начальник Разведывательного управления штаба РККА Я. К. Берзин сообщал наркому обороны СССР К. Е. Ворошилову. Он отмечал, что против Забайкалья, на Благовещенском направлении, против Приморья, в Южной Маньчжурии, Жэхэ и Корее японцы сосредоточили 14 пехотных бригад, 2 кавалерийские бригады общей численностью 98 тыс. человек^[4].

С точки зрения советской дальневосточной геополитики огромное значение имела лежащая к западу от Маньчжурии пустынная страна — Хали или Внешняя Монголия, с территорией 1 млн 200 тыс. кв. км, населением (по переписи 1918 г.) 650 тыс. человек (в том числе 90 тыс. китайцев, 5 тыс. русских), с плотностью населения 1 человек на 21,5 кв. км^[5].

Советское руководство рассматривало Монголию, так же как и Маньчжурию, в качестве плацдарма для распространения своего влияния на Китай. Начальник штаба Квантунской армии генерал Сэйсиро Итагаки высказывал мысль о том, что Монголия «…является флангом обороны Сибирской железной дороги, соединяющей советские территории на Дальнем Востоке и в Европе. Если Внешняя Монголия (МНР. — Авт.) будет объединена с Японией и Манчжоу-Го^[6], то советские территории на Дальнем Востоке окажутся в очень тяжелом положении и можно будет уничтожить влияние Советского Союза на Дальнем Востоке без военных действий. Поэтому целью армии должно быть распространение японо-маньчжурского господства на Внешнюю Монголию любыми средствами, имеющимися в распоряжении»^[7].

В 1935 г. официальный орган советской печати газета «Правда» поместила информацию о произнесенной японским министром иностранных дел речи, в которой высказывалась мысль о необходимости того, чтобы СССР «ослабил оборону своих границ на Дальнем Востоке». По его мнению, все, что делается советской стороной, предназначено не для обороны границ Дальнего Востока, а «для нападения СССР на Японию»^[8].

Для России всегда был характерен активный тип геополитического поведения. В XX столетии перед советской Россией, ее высшим руководством встал вопрос, к какой стороне на Дальнем Востоке примкнуть: японской, китайской, английской или американской? Как использовать в своих интересах нарождающиеся противоречия между Японией и Америкой, как создать общий блок народов, живущих и борющихся у вод Великого океана.

Выступая на XVII съезде ВКП(б) (1934 г.), командующий Особой Краснознаменной Дальневосточной армией Маршал Советского Союза В. К. Блюхер с пафосом заявил: «У нас нет намерения напасть на Японию… Если грянут боевые события на Дальнем Востоке, то Особая Дальневосточная Красная армия, от красноармейца до командарма, как беззаветно преданные солдаты революции под непосредственным руководством любимого вождя Рабоче-крестьянской Красной армии и флота — товарища Ворошилова, Центрального комитета партии, великого вождя нашей партии товарища Сталина ответит таким ударом, от которого затрещат, а