но я воздержался. После месяцев, проведенных на море, воображение рисует тебе сентиментальные образы бедных, беспомощных женщин, оставленных на суше.

Ирис смотрела на меня с беспокойством. Я понимал ее опасения, она боялась, что наше пребывание в доме Лоррен окажется столь же несчастливым, сколь и жизнь в Сан-Франциско. Она наклонилась и взяла меня за руку. Я чувствовал запах ее духов, единственных, которые любил.

— Ты это выдержишь, Питер? — шепнула она.

Я усмехнулся, чтобы подбодрить ее. В сущности, меня заворожили необычайные дамы. Они действовали успокаивающе, такие далекие от мира японских бомбардировщиков и подводных лодок, в котором я жил на Тихом океане.

-— Если тебе станет невмоготу, — тихонько продолжала Ирис, — я куплю рыжий парик, сделаюсь неузнаваемой, и мы вернемся в Сан-Франциско.

В это время я заметил Вальтера Френча и Мими Бурнет, бредущих через темнеющий сад. Шествия единоутробного брата Лоррен и его невесты всегда тщательно продумывались. Мими лично заботилась об этом. Сегодня вечером они шли наполовину обнявшись. В свободной руке Мими держала белую розу. Я был убежден, что она внимательно наблюдала, вызовет ли у нас ее появление ассоциацию с поэтическими героями Роберта Бернса.

Вальтер Френч не был баловнем счастья. Он родился от первого брака матери Лоррен, до того, как она поймала богача Плейгела. В дальнейшем он оказался настолько удачлив, что потерял остаток своих скромных средств, рекламируя кого-то в Голливуде. По по его мнению, жизнь воздала ему сторицей за все беды, послав взамен Мими. Мими была для Френча восьмым чудом света, смыслом существования. Сорокалетний, полный, с животом и в очках с толстыми линзами, он с волнением играл роль Ромео около своей Джульетты.

Любовно обнявшись, они дотащились до террасы, и Мими протянула вперед белую розу.

— Вместе с моим дорогим мы читали стихи Китса в беседке, а потом мой любимый сорвал для меня этот цветок. Правда, дорогой?

Вальтер Френч буквально наслаждался ее несносной манерой называть его «дорогим». Пламенея от восторга, он ответил:

— Конечно, Мими.

Мими по очереди подошла ко всем женщинам на террасе, награждая их легкими поцелуями. Рядом со мной она задержалась и пихнула мне свое растение прямо в нос.

— Понюхайте, поручик Дулич.

Потом она отбежала, крепко прижимая руку к довольно тощему бюсту, и промямлила:

— О! Какие же вы все милые!

Она нарядилась во что-то розовое, долженствующее придавать ей детский, праздничный и в тоже время хрупкий вид. Она была не молода, и, хотя ее овальное смуглое лицо любой бы назвал красивым, выражение его постоянно оставалось неприятно капризным. По-моему, все портили ее глаза, хитрые и опытные.

Она легко присела на край шезлонга Дороти и слегка стукнула розой по подлокотнику. Дороти холодно посмотрела на Мими и процедила:

— Ради бога, забери этот жуткий цветок, или я его съем. А наша Лоррен, наверное, никогда не возвратится?

— Разве они с Дугом еще не приехали?

— Нет. Они отправились за новыми гостями.

— Надеюсь, это будут мужчины. — Мими деликатно положила руку на плечо Дороти, глаза ее заблестели, — Только для тебя, кисонька. Мне мужчины не требуются, ведь у меня есть мой дорогой. Правда?

Жанет Лагуно громко вздохнула. «Дорогой» снова раскраснелся.

— Конечно, Мими.

Жанет нервно чиркнула спичкой и со злостью спросила:

— А почему твой дорогой не женится на тебе? Потом вы сможете спокойненько развестись вроде нас и… отдохнуть.

Создалось впечатление, что Френч задумался. Мими подошла к Жанет. Розовое платье обвилось вокруг ее тонких ног. Долю секунды она казалась взбешенной, потом звонко рассмеялась, наклонилась и поцеловала Жанет в лоб.

— Ты просто прелесть, — промурлыкала она, — такие забавные вещи говоришь!

Похоже, в эту минуту они бы выцарапали друг другу глаза, но внезапно вмешалась Ирис:

— Послушайте, это не Лоррен приехала?

Рев автомобиля еще раз доказал мне, что окружающая природа для меня важнее, чем люди. Я вновь ощутил присутствие темных, задумчивых гор Сьерра-Невады и острого запаха шалфея, словно льющегося с бездонного, чернеющего над головой купола небес. До сих пор я не сознавал, какое напряжение воцарилось на террасе. Все мы умолкли, прислушиваясь к двигателю машины Лоррен. По непонятной причине его унылое тарахтенье напомнило мне рокот подлетающих неприятельских самолетов. Точно этот автомобиль грозил гибелью каждому из нас.

Машина припарковалась с другой стороны здания. Никто из присутствующих не произнес ни слова. Вскоре из холла донеслись шум, шаги и высокий голос Лоррен. Большие стеклянные двери террасы распахнулись, и в них появилась наша хозяйка, за ней темнела представительная фигура Дуга Даусона.

Лоррен была одета в мужскую красную рубашку, старые джинсы и высокие кожаные сапоги. По спине ее хлопала свисающая на тесемке широкополая шляпа. Лоррен тщетно пыталась придать себе вид ковбоя. Но выглядела она тем, кем была в действительности: самой богатой и известной женщиной в Штатах. Энергичным шагом она подошла к нам.

— Что тут слышно, друзья? Надеюсь, вы немного выпили? Наша поездка была изумительной. Вы, наверное, умираете с голоду? Дуг на обратном пути постоянно ворчал, что хочет есть.

Свою речь она сопровождала оживленной жестикуляцией, а в завершение повернулась и схватила Дуга за руку.

— Песик, милый, налей себе что-нибудь и перестань думать о мясе и картошке. Хоть на минуту, пока я переоденусь. Пожалуйста!

Дуг усмехнулся и одним глотком опрокинул в себя целый стакан коктейля. Крепко сложенный, внушительный, со светлыми волосами и ослепительными зубами, Дуг Даусон для каждой секретарши Востока представлял бы воплощенную мечту о ковбоях. Как владельца ранчо, его освободили от военной службы, а в Рено он слыл выдающейся личностью, поскольку недавно основал новый ночной клуб. Никто не знал, откуда он прибыл, где брал деньги. Но Лоррен, которая столь же быстро меняла женихов, сколь и приглашала гостей, не расставалась с ним уже шесть месяцев, а это было для нее своеобразным рекордом.

Наша хозяйка похлопала Мими по руке, поцеловала Ирис и присела на подлокотник моего кресла.

— Представь себе, Питер, я беседовала сегодня в Дель-Монте с одним капитаном крейсера или кем-то в этом роде. Он тебя знает, все уши мне прожужжал о твоих подвигах во время какой-то битвы. Но какой? Забыла. Ты, оказывается, герой! Спасал людей, получал медали и ордена. Почему же ты сам ничего не говоришь?

Я ужасно смутился. Здесь было не место болтать о своем страхе и о том, что разные