- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (70) »
Владимир Леви Не только депрессия: охота за настроением
Многорейсовое плавание на спасательном корабле с обстоятельными заходами на острова боли, в море зависимостей, любовный водоворот и другие психопространства с целью исследования спасения утопающих и возвеселения духа.Рейс первый Океан настроений: депрессия как профессия
Право на Независимое Настроение Третий берег: за что можно любить депрессию Писатель-спасатель: оправдание должности Представление попутчиков Депрессия как супербизнес Как настраиваться и вести себя при разной погоде Не все то депрессия, что невесело Океан Настроений – Архипелаг Депресняк
Это я. Мне пять лет. Первая профессия, о которой возмечтал: моряк, буду моряком! – твердо решил. Матроску носил, кораблики бумажные и деревянные делал, запускал в ручейки и лужи, лодки и корабли разные рисовал (один – на обложке), и реки, и море, конечно, море и океан – Океан! – вот мечта!..
Не сбылась…
Нет, сбылась все-таки – по-другому, в другом океане плаваю…
Третий берег за что можно любить депрессию
Чтобы победить соперника, играющего сильнее меня, я должен влюбиться в его игру.Михаил Таль, чемпион мира по шахматам
Из письма Другу
О главном сразу. У тебя, у твоего любимого пса, у меня, у моей кошки, у моего соседа, у каждого есть Свобода Настроения – право на независимое настроение! На какое хочешь, какое выберешь. Для кого-то это само собой разумеется. А для кого-то открытие. Пациент: «У моего настроения есть право на меня, а у меня на него – нет!» Сколько раз сам переоткрывал, воскресал – и опять терял право это, душой – забывал… «Моя любимая депрессия» – сперва хотел так назвать эту книгу. За что же ее любить, спросишь. Отвечу оттенив то обстоятельство, что любить депрессию легче, когда ее нет. Ведь и человека легче бывает любить, когда человека нет, еще или уже… Соперник моего настроения, играющий сильнее, временно сильнее… Когда депрессия у меня есть, я ее познаю изнутри и пытаюсь не ненавидеть. Когда нет – познаю извне: изучаю и благодарно люблю за разверзание глубин бытия; за гормон роста, извлекаемый из беспомощности; за тайнопись сокровенных смыслов, за музыку, за науку – быть… Под словом «депрессия» прячется одна из величайших тайн жизни. Она безмерна, она страшна, эта тайна, – но не страшнее, чем Земля наша, чем Космос, чем мы с тобой…Есть у каждой зимы тайная,
среди лютых морозов, весна,
нет, не оттепель, было 6 о чем,
весна настоящая, Друг мой,
с ручьями, бурная, разливная,
с подснежниками и со многими птицами,
ты их знаешь лучше меня,
пляшут уши от щебета этих пташек…
В каждом сне, Друг мой, есть и немного яви,
в каждом бреду что-то от истины, правда?
Каждый предмет – отчасти галлюцинация,
это уж точно, ты скажешь мне,
эка невидаль.
Да, Друг мой, но знаешь ли,
знаешь ли, что у каждой реки
есть третий берег?
«А-а, – скажешь ты
и махнешь рукой, – ну опять поэзия.
Третий берег, вот выдумал…»
Ты проверь сперва, а потом скажи.
Сколько у моря берегов? Сколько у океана?
Течет Река Жизни, Друг мой,
течет Река Рек по имени Имярек,
так вот, у Реки этой, уж не оспорь,
есть третий берег,
я точно знаю,
я столько раз там бывал!..
Оправдание должности
Опыт изрядный, и все равно – начиная новую книгу, робеешь, мнешься, как в первый раз, и каждая кажется последней и самой-самой. Легче, когда вспоминаешь, что один автор может написать лишь одну Книгу, поделенную на сколько угодно книжечек, книжищ, книженций, книговин… …Вот и Подсказчик, уже на обычном своем невидимом месте, где-то за теменем. Не позабудь, шепчет, что браться за это чтение будут в особо большом числе те, кому и жить тяжело, и читать, и думать невмоготу, и смеяться не хочется… Хвататься будут как за спасательный круг. Пиши так, чтобы легко можно было примагнититься, ухватиться за любую страницу: сразу чтобы душа согревалась, высвечивалась и на плаву по житейским волнам влеклась к Берегу, тому самому… Писатель-спасатель, нужны и такие. Я встал в этот негустой ряд неуклюже, не помышляя о том и не ведая; понял, что делаю, только когда пошла обратная связь – письма читателей. Кто-то прочел – выздоровел, кто-то после прочтения помирился с собой, отказался от намерения покинуть сей мир, нашел, зачем жить… Спасательных целей не ставил, нет, просто так получалось: врач не хотел уступать место писателю, писатель – врачу… Примиритель-психолог подсуетился исподволь и тоже не собирался поначалу никого вытаскивать из болот, ему бы понять что-нибудь хоть в себе… Главный тут все же, наверное, он, Подсказчик, самостоятельное существо – соединитель всех моих возможных любовей и симпатий, и не только моих.Представление попутчиков
В прежних книгах собеседники у меня бывали разные: то коллеги, то журналисты, то читатели, то пациенты, то просто люди-человеки, когда реальные, когда срисованные с прототипов. Все это только самая малая часть из того общения, которое веду на приеме, на всяческих встречах, в работе и в переписке. Бесчисленные беседы звучат внутри, как симфония, исполняемая необозримым оркестром; сказать, что в книгах я разговариваю с воображаемым собеседником, значит ничего не сказать – общаюсь с Собеседником Всевозможным. Но если автор намерен – а я намерен – представить своего Сверхсобеседника в книге, то для читателя у него, как и у самого автора, обязательно должно быть лицо определенное и узнаваемое, личность со своим жизненным опытом и характером, своей силой и слабостью, с заблуждениями и завихрениями… Только в ком-то живом, конкретном читатель имеет надежду узнать себя. Кого же пригласить на сей раз? Наверное, тех, кто приобщен, с того боку или другого, к практическому человекознанию; кто посвящен в тайну душевного многоцветия; кто знает, что такое рай, ад и чистилище, не только по себе и по книгам, но и по живому опыту других… Важно, чтобы собеседники были людьми разными и в то же время достаточно совместимыми, как попутчики в путешествии. Путь предстоит нам долгий – дальнее плавание в Океан Настроений, к тому самому берегу… Ольга Викторовна Катенкова (ОК), журналист с университетским образованием. Родилась в одной из среднеазиатских республик, около трех лет прожила в США, ныне москвичка