Ирина Тигиева Вампиры: Когда ночь сменяет день Книга 1

Часть первая: Ab Ante (лат. до начала)

“В этой книге нет ни слова правды, но именно так всё и происходит.“

Боб Фриссел

Что может быть богаче народной фантазии, заселяющей леса и горы диковинными животными и волшебными существами? Что может быть более пугающим, чем разыгравшееся человеческое воображение, рисующее картины диких кровавых оргий в недрах подземного мира? Что может быть ужаснее созданных народными мифами чудовищ, рыщущих в ночной тьме в поисках человеческой крови? Что обладает большей силой, чем вымысел? Только реальность.

В самом деле, что могло породить, казалось бы, необъяснимый страх перед темнотой, преследующий человечество на протяжении всей истории его существования? Что заставляло наших предков слагать леденящие душу легенды о кровавых ночных монстрах, с такой ужасающей точностью описывая их привычки? Что, если и по сей день, сливаясь с тенями небоскрёбов и гигантских холдинговых строений – символов расцвета нашей цивилизации, за нами следят создания, о существовании которых мы даже не подозреваем? Что, если до сих пор из ночной тьмы на нас устремлены тысячи холодных глаз, равнодушно наблюдающих за суетливым течением нашей короткой жизни?

С точки зрения науки, истоки суеверий древних народов следует искать в их неспособности объяснить многие явления природы и в вытекающем отсюда страхе перед тем, что в современном обществе считается банальностью. Но разве, назвав оборотня ликантропом, а не поддающееся описанию лесное чудовище реликтовым гоминоидом, мы хотя бы сколько-нибудь приблизились к истинной разгадке тайны их существования?

Мы пытаемся обосновать каждое явление посредством логических умозаключений и доводов науки, но разве даже в нашем закосневшем в прагматизме веке нет места тому, что мы всё же не в состоянии объяснить даже с помощью последних научно-технических достижений, которых не знали наши предки?

Пусть мы не верим в необъяснимую сверхъестественность вещей, но разве из-за этого она может перестать существовать?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 1

Сигнал напоминания на мобильном телефоне сработал в 14:00 – время сделать перерыв. Я оторвалась от книги, потянулась, расправляя занемевшее тело, и рассеянно огляделась: разбросанные по полу книги, на столе под ворохом исписанных листов – ноутбук. Эта каморка под самой крышей напоминает обиталище помешанного на учёбе студента во время сессии. Только от степени подготовки зависит не оценка, а жизнь. Я снова уткнулась в книгу. Ничего нового. Сколько литературы я прочитала, пролистала, просмотрела за это время… Поначалу информация казалась полезной, но теперь… Я с отвращением захлопнула книгу, откинулась на спинку стула и уставилась в потолок. Мобильник запищал снова – пауза закончилась, я подтянула к себе следующую книгу. Но накатывавшее отчаяние никак не давало сосредоточиться. Наконец, совершенно обессилев от этой борьбы, я поднялась из-за стола и включила чайник. Заварила чай, мимоходом глянула на часы… Времени до заката осталось немного, а до дома добираться далеко. Эту квартирку я начала снимать недели три назад, когда мне понадобилось место, где я могла бы заниматься поисками, от которых зависело очень многое. А ещё за пару недель до того… Воспоминания услужливо вернули меня в тот вечер, когда я, студентка одного из средне-престижных университетов, возвращалась из редакции, где подрабатывала в свободное от учёбы время…

…Я жила вместе с моей лучшей подругой Дженни. Мы познакомились в студенческом общежитии в первый год учёбы и быстро подружились. В начале второго учебного года мы решили, что достаточно прозябали в общежитии и нашли недорогую квартиру в зелёном, но довольно удалённом от центра районе. До ближайшей станции метро нужно идти минут пятнадцать и ещё около получаса ехать до центра. Я была готова мириться с подобными "неудобствами", потому что квартира меня устраивала, а дорога проходила через роскошный парк, который в зависимости от времени года и суток менялся до неузнаваемости. Когда мы только переехали, я почти каждый вечер выходила на прогулки и иногда даже вытаскивала на них Дженни. Правда, на неё очарование парка не действовало, а удалённость от цивилизации была одним из раздражающих факторов.

Третий год учёбы начался напряжённо. Я нашла работу в редакции местного журнала, и времени не стало хватать совсем. Жизнь казалась сплошным стрессом. По утрам, не тратя времени на завтрак, я ракетой вылетала из дома и пробегала расстояние в пятнадцать минут за пять, а потом, сидя в поезде метро, долго не могла отдышаться. О том, что ничего не ела со вчерашнего вечера, вспоминала, когда уже начинала кружиться голова. Каждый день был забит миллионом вещей, которые должны быть сделаны в ближайшие полчаса. Сумасшедшая круговерть сегодня ради того, чтобы наступило завтра. Но иногда мне так хотелось наплевать на все условности нашего мира, на все закономерности нашего существования и просто – остановиться.

Ещё с подросткового возраста я мучилась вопросом, зачем появилась на свет. Неспособность найти ответ была причиной тщательно скрываемых депрессий и периодов подавленности и замкнутости. И дело вовсе не в тяжёлом детстве – я элементарно не видела смысла в своём существовании. С годами депрессии стали более затяжными, иногда доходившими до мыслей о самоубийстве. Я боролась с этим как могла, пока появившаяся к тому времени Дженни не помогла избавиться от них одним незатейливым способом. Она непрестанно повторяла, что, пока у человека есть те, кому на него не наплевать, жить есть для чего. Её слова возымели действие – я убедила себя в наличии какой-то значимости моей жизни, если не для меня самой, то хотя бы для близких мне людей. Но смысла в ней я по-прежнему не находила и, наверное, поэтому так и не научилась её ценить.

Впрочем, несмотря на бестолковость, иногда жизнь всё же дарила приятные моменты. Многими из них я была обязана моим друзьям, особенно Дженни. Тогда она как раз собиралась на практику в Швейцарию – обстоятельство, доставлявшее нам обеим и радость и огорчение. Дженни радовалась возможности провести полгода в Женеве и улучшить шансы на будущее трудоустройство. Я радовалась за неё и возможности пожить одной – при всей моей привязанности к Дженни иногда я тяготилась её присутствием. А печалились мы обе из-за предстоящего