этого великого победителя римлян использовать, то бишь дать ему мощную сухопутную армию такой численности и такого качества, о каких не мог и мечтать Карфаген. Вот там, в родной и привычной стихии, Одноглазый был бы на высоте, а какой из него в звизду флотоводец? Но таких вещей в античном мире почему-то не понимают и разницы принципиальной между генералом и адмиралом не видят. И в нашем современном мире бывало, что моряки-адмиралы на суше командовали, но не наоборот же!

Но даже и просрав морскую войну, Антиох ещё мог отыграться на суше. Ведь какую армию имел! В общей численности своей тяжёлой линейной пехоты он, возможно, Луцию Сципиону немного и уступал, но имел в её составе фалангу македонского типа, ни разу в лобовом столкновении легионами не сокрушённую, и в отличие от филипповской при Киноскефалах заранее в боевой порядок развёрнутую. В коннице же и в лучниках он имел весьма ощутимое превосходство, включая сюда и тяжеловооружённую на крупных нисейских конях, которой практически не было у римлян и их греческих союзников — в этом виде войск его превосходство было подавляющим. Имелись в изрядном числе и конные лучники, в том числе арабские на верблюдах. Таким же было и его превосходство в слонах — пятьдесят четыре крупных и прекрасно выдрессированных индийских против шестнадцати мелких и слабо обученных североафриканских — римляне их вообще в тылу оставили, не рискнув против индийских выставить…

Что не шибко рвались эти полчища героически гибнуть за Антиоха и его греков — это верно, но куда бы они на хрен делись, начнись сражение удачно? Вот нахрена было, спрашивается, начинать бой с атаки серпоносных колесниц, даже Дарию при Гавгамелах против Филиппыча не помогших, а за прошедшее с тех пор доброе столетие прекрасно греками изученных? Какого хрена верблюжью кавалерию для конной сшибки на каком-нибудь из флангов не разместил? Лошади, если кто не в курсах, с непривычки не только слонов боятся, но и верблюдов тоже. Ну и слонов этих — нахрена было почти половину в центре ставить в интервалах между отрядами фаланги, а оставшихся на флангах — позади своей привычной к ним конницы, а не впереди её? Видимо, сказалась привычка воевать с таким же эллинистическим Гребиптом, тоже имевшим и слонов, и верблюдов. В итоге, не использовав своего подавляющего превосходства в ударных видах войск на флангах, он закономерно просрал генеральное сражение при Магнесии, после чего — традиционно уже после Фермопил — перебздел и сбёг, бросив войско на произвол судьбы. Ну и кто после этого стал бы за такого сражаться? Кому он на хрен сдался, такой царь? В общем, оказался Антиох сам себе злобным Буратиной, и поделом его по условиям мира обкорнали.

Для нас же — благодаря нашему послезнанию — неприятности Антиоха благом оказались. Прежде всего, закончилось военное противостояние в Греции и на Эгейском море, и мы наконец-то получили относительно холодостойкие сорта пшеницы, ячменя, винограда и оливок из Боспора и Понта — в дополнение к уже добытым годом ранее македонским. Раздобыли наконец и крупные грецкие орехи, разузнала агентура тестя и про вишню с черешней и абрикосами, так что ждём-с и их. Ждём-с и того окультуренного крупного лесного ореха, фундук который. Это — с северо-востока. Но и на юго-востоке ситуёвина значительно улучшилась. Вот пили в совдеповские времена на полном серьёзе «за мир во всём мире» — так я ж разве против? Вот хоть сейчас за это выпил бы! Это ж вдуматься только непредвзято — у тебя важные дела, у тебя громадье планов, для которых хренова туча всякой всячины издалека требуется, и есть уже на что купить, и знаешь даже, где добыть, и нашёл даже, кому заказать, и тут — на тебе, высокопоставленные бабуины повздорят и примутся выяснять, у кого из них хрен длиннее и толще, и пока не выяснят — все дела встают намертво, и хрен их сдвинешь с той мёртвой точки. Уроды, млять! Ну, все дела вообще — это я, конечно, утрирую, на самом деле, хвала богам, далеко не все, но таки многие. Сейчас вот наконец-то, с окончанием этой дурацкой войны, и с антиоховыми финикийцами тесть через александрийских контакт наладил, а у тех связи и разведка коммерческая — будь здоров! И теперь, когда у Антиоха с Птолемеем официально снова мир-дружба-жвачка — лет на восемнадцать примерно, можно снова пытаться индийские ништяки раздобыть.

Тот банан, который Арунтий успел таки до войны достать, оказался фруктовым. На Карфагенщине он, правда, мелким и не очень-то сладким вызревает, но один хрен вкусно, а на безрыбье-то, как говорится, и сам раком станешь. Но нужен ещё и овощной — заместо картофана, за которым в Анды перуанские или чилийские переться — увольте. Писарро я вам, что ли? Так и тот, кстати, за золотом инков в Анды пёрся, а ни разу не за картофаном. Так что нужен в качестве картофанозаменителя этот овощной банан, для тропических колоний — позарез нужен. По-прежнему стоит вопрос с сахарным тростником — не то, чтобы без него совсем уж жопа, но мёду на все нужные сладости хрен напасёшься, а «свинцовым сахаром» дефицит восполнять — сами восполняйте, если здоровья не жаль. Да и гречка та же самая, которая на самом деле ни разу не греческая, а гималайская — тоже ведь нужна. И не только на крупу, хоть и страсть как соскучились мы по гречневой каше. Но это — хрен с ней, перетерпели бы, ведь обходился же античный мир без неё веками, а урожайность её зерновая такова, что в сравнении с любым зерновым злаком удручает, но гречиха вдобавок и медонос — ага, привет дефициту мёда, и сидерат — это по наташкиной части, если я чего-то недопонял и перевру. Вроде как плодородие почвы после основных зерновых культур хорошо восстанавливает и сорняки глушит, так что для современного многопольного севооборота тоже нужна позарез.

Особенно с учётом того, что многого ведь и не будет — например, ни кукурузу, ни помидоры, ни красный стручковый перец наши боссы Тарквинии нам в Европу завезти хрен позволят. Кто ж в таком бизнесе монополию терять захочет? Максимум — это на Азорах выращивать для собственного потребления, но не в Испании, из которой всё это быстро тогда и по Средиземноморью античному расползётся, и по Африке. Впереди ведь буржуазное… тьфу, рабовладельческое разложение позднереспубликанского римского нобилитета, который в погоне за роскошью и обезьяньими понтами будет груды серебра отваливать за редкостные экзотические блюда для пиров. Причём, и до поздней Империи эта страсть сохранится, и ранней Византией от неё унаследуется. Распространится христианство, лишатся прихожан и их щедрых приношений гребипетские храмы, и на этом кончится