1. Горько-сладко

Я стояла в просторной ванной комнате Кирилла Кохановского. Правое плечо было забинтовано, а рука зафиксирована поддерживающей повязкой. Кирилл меня раздевал: снял свитер с пятнами крови, расстегнул и стащил испачканные в песке джинсы, помог избавиться от белья марки «Шведский тигр». Спустил трусы до пола и подождал, пока я вышагну из них.

Мне было неловко, что я ношу мужское белье и что мой лобок не эпилирован. За пару недель рабочего простоя и страданий по Молчанову моя гигиена пошла прахом. Кожа не лоснилась от пилингов и увлажняющих обертываний, на голенях и лобке взошли светлые волоски, гель-лак на руках и ногах катастрофически отрос и кое-где облупился. И даже пятки не сияли младенческой розовостью. Все это вгоняло меня в стыд, при этом доставляя некое извращенное удовольствие: вот ты хотел меня — получи. Теперь ты видишь, какая я некрасивая, слабая и несексуальная. Теперь ты знаешь все мои тайны.

Кроме одной, самой главной. Но эту тайну увидеть глазами нельзя: она похоронена глубоко в моем сердце.

Я покосилась на Кирилла. Ширинка на его легких льняных брюках чуть оттопырилась — или мне померещилось, или у него случилась эрекция. Но я же теперь не девушка по вызову, я его подруга. Я не обязана что-то предпринимать по поводу его эрекции.

Мы начинали все сначала.

Кирилл тоже разделся, оставшись в одних боксерах. Он замотал повязку на плече пищевой пленкой и завел меня в душевой «уголок» — нишу два на два метра, отделанную брутальной серой плиткой. Закрыл за нами стеклянную дверь. Сверху нависал квадратный стальной душ с функцией дождя, которым я пользовалась в прошлое посещение, но сегодня Кирилл взял маленькую ручную лейку. Пощелкал рычагом, выбирая режим струи, и включил воду. Она лилась почти совсем без напора, словно вытекала под действием силы тяжести. Кирилл боялся причинить мне боль сильной струей: на моих плечах, шее и руках было множество мелких царапин и ранок.

— Давай сначала голову, — сказал он. — Сможешь запрокинуть назад?

Я повернулась к нему спиной и сделала, как он велел. Голова тут же закружилась, я пошатнулась. Кирилл придержал меня:

— Ничего, не бойся, я тебя поймаю.

Он смочил мне волосы и нанес шампунь. Пока его пальцы осторожно массировали голову, я разглядывала дырочки в стальном квадратном душе и… наслаждалась. Никто никогда не мыл меня в душе. Когда я была маленькой, дедушка помогал прополоскать длинные волосы, но это я не считала. А из мужчин никто не прикасался ко мне просто так, по-человечески, по-дружески — без намерения немедленно заняться сексом, а с целью позаботиться о моих нуждах.

Конечно, Кирилл тоже намеревался заниматься со мной сексом — но не сейчас, и не в принудительном порядке, поэтому мыл меня бескорыстно, чисто из милосердия. Его плавные движения усыпляли. Хотелось прислониться к нему спиной и откинуть голову на подставленное плечо. Это было приятно — намного лучше, чем в салоне.

Он смыл шампунь и отжал волосы. Потом налил мне в ладонь геля для умывания и проследил, чтобы я умылась. Направил слабый поток воды в лицо.

— В глаза не попало?

Я покачала головой. Вся эта ситуация казалась очень странной. Я стояла голая и беззащитная перед мужчиной, а он меня трогал, и в этом не было сексуального подтекста. И, возможно, именно поэтому ситуация меня волновала. Все, что происходило, — происходило для меня впервые в жизни. Добровольное общение с мужчиной. Пусть Кирилл и оплатил месяц моих услуг — это ничего не меняло, мы оба это знали. Я находилась в его душе по собственной воле. Я сама приняла решение быть здесь, с ним.

Кирилл облил меня теплой водой и выбрал один из гелей, стоявших на стеклянной полочке.

— У меня только мужские, — сказал он. — Надо купить тебе косметику, к которой ты привыкла.

Я вспомнила:

— А у тебя нет того аромата, которым ты обычно пользуешься? Такой горько-сладкий, ужасно стойкий?

— Том Форд, ты имеешь в виду? — Он открыл один флакон: — Этот?

Густой характерный запах дымного уда и сладких слив ударил мне в ноздри.

— Да, — ответила я, — помой меня им.

— Тебе нравится этот парфюм, — сказал Кирилл, улыбаясь, — а я и не знал…

Кирилл вылил немного геля мне на лопатки. Я ощутила, как он потек по позвоночнику, но Кирилл поймал капли и начал намыливать спину. От шеи до лопаток и ниже, до поясницы. И еще ниже — до копчика. Дойдя до ягодиц он остановился и взялся за левую руку. Потом — очень осторожно — помыл правую.

Я ждала, затаив дыхание.

Он развернул меня к себе и наклонил флакон над грудью. Тягучая струйка геля, похожего цветом и плотностью на гречишный мед, упала на один сосок, чиркнула по ключицам и облила второй. Кирилл играл со мной? Я подавила улыбку. Он обеими руками накрыл мои груди и начал нежно массировать. Я подалась к нему всем телом, притираясь к ласковым ладоням. Мысль о том, что, если я не захочу, секса не будет, неимоверно расслабляла. Дурманящее ощущение свободы и контроля над своей жизнью раскрепощало и снимало мышечное напряжение.

Может быть, я научусь с ним возбуждаться и кончать? Может быть, мне именно этого и не хватало — нормального, безопасного, контролируемого и доверительного секса? Однажды я пыталась отдаться Коле, своему школьному другу, мальчику, который был в меня влюблен. Я надеялась пережить с ним первое в своей жизни удовольствие — но он не смог меня правильно взять. Он проявил нетерпение, грубость и эгоизм. Но Кирилл не Коля. Кирилл взрослый, очень опытный и темпераментный мужчина — с ним у меня может получиться. Он перекатывал между пальцев мои затвердевшие соски с таким видом, будто и правда их мыл. На лице его было написано не просто спокойствие, а почти скука. Словно он медбрат, а я — старушка, нуждающаяся в помощи. Он играл со мной! Притворялся!

Или нет?

Я не удержалась и посмотрела вниз. Ну, конечно, можно держать покер фейс, если ты первоклассный игрок, но — только фейс. Такого понятия как покер пенис не существует. Он сам по себе и никому не подчиняется.

Что ж, я не против поиграть. Я остановила ласкающие руки и спустила их ниже, к своему лобку:

— Здесь тоже помой, пожалуйста.

И расставила ноги.

2. Мы начинаем сначала

Кирилл налил в ладонь немного геля и вспенил на моем лобке. Это было настолько несексуально — мое плечо в пищевой пленке; неподвижная правая рука, висящая вдоль тела; пушистая, как в старых порнофильмах, промежность, — что все происходящее наполнилось трогательной интимностью. Наши неловкие улыбочки уже не могли скрыть нарастающего возбуждения. По Кириллу это было особенно заметно: его дыхание стало