<p>

Сила искусства</p>

   -- Что скажете об этом рисунке? - Марк протянул очередной, пёстрый лист детского творчества.

   Магали, миниатюрная латинос, смешно наморщила носик в минуте раздумья, а потом уверенно затараторила:

   -- Очень хороший выбор, обратите внимание на размер дома -- большой, с огромными окнами. Это означает, что у ребёнка много мыслей на тему семьи, и он открыт для общения. К тому же густой дым из трубы. Значит, семейная жизнь протекает без конфликтов и потрясений.

   -- Хм, а откуда сама идея дыма взялась? У нас, если кто-то и топит камин, то сертифицированными, бездымными брикетами.

   -- У Энди, родители из Китая, может быть, там всё ещё отапливают дома дровами. Хотя, возможно, он видел дым по телевизору. В отличие от взрослых, дети мыслят выдуманными, а не реальными образами. К примеру, бывает, когда рисуют семью, мать выше отца и лучше прорисована, а в жизни она намного ниже супруга. Случается это, когда ребёнок больше привязан к матери.

   -- А вот, часто встречается дорога, ведущая от дома, -- Марк сдвинул стопку рисунков, чтобы были видны нижние части.

   -- Дорога означает мечты. Ребёнок начинает осознавать, что существует круг людей помимо семьи, и готов к нему присоединиться. Вообще, в детском рисунке нет ненужных деталей, каждая мелочь имеет смысл. -- Звук "р" в речи латинос был настолько твёрд и резок, что французский язык в её устах казался немецким.

   -- Даже солнце?

   -- И даже солнце, оно отвечает за чувство безопасности. Лучше всего, когда оно нарисовано полным диском с множеством лучей и находится прямо над домом.

   -- Вас послушать, Магали, и можно подумать, что даже в каракулях младенца есть смысл.

   -- Конечно, в них преобладают спирали и прямые ломаные линии. Всё это память о материнских водах плода, а ритм изломов линий соответствует частоте ударов сердца матери.

   "Это уже слишком!" - заключил Марк и недоверчиво разложил рисунки по всей поверхности стола. Дома. Высокие, и приземистые, с разными крышами, окнами, дверями и балконами. На одних рисунках солнце выглядывает в краешке парой стыдливых лучиков, на других -- огромное, висит лохматым апельсином. Дороги тоже самые разные -- от робких тропинок, до, вымощенных булыжниками, широченных подъездов. Сюжет "Мой дом", был представлен во всей своей красе.

   Когда он выбирал тему "Маленькие художники взрослой жизни" для раздела "Интересное рядом", журнала "Ридерз Дайджест", то и не представлял, что может влипнуть в такую замысловатую кухню психологии. Первоначально была идея подобрать детским рисункам, соответственные по композиции, работы взрослых мастеров, представить их с шутливыми комментариями и предложить конкурс на подобные параллели. Но чёрт его дёрнул отправиться по университетам и тряхнуть кафедры методического совершенствования. На них воспитательницы детских садов обучались искусству познавать души своих воспитанников очень необычными способами. Там Марк и попал в лапы адептов странного направления графического психоанализа. Вернее это были не лапы, а очень даже симпатичные ручки молоденькой профессорши. В порыве пламенной речи о перспективах познания детей с помощью их рисунков, цепкие наманикюренные пальчики то хватали Марка за локоть, то теребили пуговицу его пиджака, а то и поглаживали кисть руки. "Представьте себе, когда ребёнок рисует свой дом, это его психологический автопортрет!"

   Сейчас он уже начинал корить себя за то, что согласился в своей статье осветить эту методику и договорился с детским садом о сессии рисунков. От обилия разноцветных домов уже начинала кружиться голова.

   Внезапно голубое пятно привлекло его внимание. Странный, перекошенный, плоский дом распластался на рисунке, как большая черепаха. Странная черепаха, в вытянутую клеточку. Никакого солнца. Вокруг дома огромные, до самого верха рисунка, деревья. Ветви деревьев, как растопыренные пальцы, задраны вверх. Но больше всего в рисунке привлекал внимание большой красный жук, который лежал на крыше дома. Его усики беспомощно топорщились в стороны, а лапки были закручены в странные дуги.

   -- Ну, хорошо ... -- сказал он и постарался, чтобы в голосе не прозвучало скрытое злорадство. -- А это что тогда?

   -- Это? -- Магали бросила мимолётный взгляд на рисунок и улыбнулась. -- Это работа Кадьяту, его семья недавно приехала из Сомали. Видите, какой низкий дом? Значит, у него болезненно проходит адаптационный период. Он скучает по своим привычными образами -- пальмам, жукам. Меня беспокоит отсутствие солнца. Чувство собственной безопасности -- обязательное условие нашей программы. Мне придется переговорить с его родителями, чтобы вместе помочь малышу.

   -- А можно мне побеседовать с ним? Хотелось бы узнать, о чём он думал, когда рисовал.

   -- Побеседовать? -- Магали неуверенно взглянула на наручные часы. -- Ну, только, если недолго, у нас через десять минут сиеста начинается ...

   -- Да что вы, что вы!

   Взмахами рук Марк показал, что совершенно не покушается на расписание и дисциплину.

   Кадьяту оказался почти белым арабчонком. Горячий восток добавил лишь капельку смуглости коже, слегка закурчавил волосы, но зато над глазами потрудился на славу. На Марка смотрели две тёмные, влажные маслины, слегка покрытые дымкой мечтательности.

   -- Это твой дом?

   -- Неет, мой дом скучный.

   -- Что же ты нарисовал?

   -- Жука. Я сегодня увидел нового жука, такого маленького! -- Ладошки Кадьяту взлетели и хлопнули по щекам. -- А Магали сказала, что надо рисовать дом, ну я сразу увидел странную картинку -- жук прилёг отдохнуть на доме.

   -- А что в этом странного?

   Марк взял рисунок и всмотрелся в нарисованный дом. Кроме клетчатой раскраски, у него из-под плоской крыши торчали какие-то странные заострённые линии.

   -- Как, вы разве не знаете? -- Глаза-маслины Кадьяту округлились. -- Жуки никогда не садятся на крыши!