Филип Арда Беспросветный Тупик

Приключения Эдди Диккенса

Книга 1

Перевод И. Н. Фридмана

Иллюстрации Дейвида Робертса

Предисловие автора (Прилагается бесплатно)

«Беспросветный Тупик» первоначально писался мною в форме отдельных выпусков, поэтому главы в нем называются эпизодами. Я посылал эти эпизоды своему племяннику Бену в школу-интернат, где он тогда учился. К моему удивлению, их читали вслух своим ученикам заведующий интернатом и его жена — Па и Ма Брауны. Я посвящаю эту книгу им, а также Корделии, Франческе, Хетти, Генри, Изабелле, Кэти и Теду Райли. Мне хотелось бы, чтобы их жизнь — равно как и ваша — была полна дурацких приключений.

Филип Арда

Англия

Расплывчатые по краям

Эпизод 1,

в котором Эдди Диккенса отсылают из родного дома для его же пользы

Когда Эдди Диккенсу было одиннадцать лет, его родители подхватили какую-то ужасную болезнь, отчего пожелтели, стали расплывчатыми по краям и начали издавать крайне неприятный запах; так пахнет от грелки с застоявшейся водой.

В те времена подобные болезни не были такой уж редкостью. Возможно, причина заключалась в густом смоге, мощенных булыжником улицах и в том факте, что все ездили тогда на лошадях, причем во все места без исключения — даже в уборную. Как знать, как знать…

— Эта болезнь очень заразная, — сказал папа.

— И прилипчивая, — добавила мама, посасывая кубик льда в форме знаменитого генерала.

Разговор происходил в спальне родителей Эдди, очень темной и закопченной; в ней не было никакой мебели, если не считать большой двуспальной кровати, еще более массивного гардероба и стульев тридцати двух видов, сконструированных таким образом, что на них можно было сидеть только прямо, даже если приковать седоку руки к коленкам при помощи наручников.

— Зачем ты сосешь кубик льда в форме знаменитого генерала? — спросил Эдди у мамы.

Обложенные со всех сторон грелками и подушками, его родители сидели очень прямо на своей уродливой двуспальной кровати.

— Доктор Маффин говорит, что это помогает от опухолей, — пояснила мама.

На самом деле, поскольку у нее во рту находился кубик льда в форме знаменитого генерала, она произнесла следующее: «Вохтур Маффин табурет, но это подмывает, лей не жалей». Тем не менее Эдди умудрился перевести эту фразу на общепонятный язык.

— От каких опухолей? — вежливо спросил он.

Мама пожала плечами, отчего пожелтела еще сильнее и стала еще более расплывчатой по краям.

— А почему эти кубики должны быть в форме знаменитого генерала? — спросил Эдди. Он всегда задавал много лишних вопросов, на которые его отец отзывался одним и тем же восклицанием: «Вопросы! Вопросы!»

— Вопросы! Вопросы! — отозвался отец.

Ну, что я вам говорил?

— При чем тут генерал? — не унимался Эдди. — Ведь форма ледяного кубика не имеет значения, не так ли?

— Ногу мне отжимаешь, — процедила его мама, что означало (и до сих пор означает): много ты понимаешь.

Его отец зашуршал постельным бельем.

— Хорошему доктору не задают лишних вопросов, — изрек он. — Тем более если ты ребенок.

Отец был невелик ростом, но, сидя на кровати в окружении грелок и подушек, он выглядел очень громоздким и, пожалуй, даже высоким.

Затем и мама Эдди зашуршала одеялами и простынями. Постельные принадлежности мистера и миссис Диккенсов шуршали и шелестели от малейшего прикосновения, потому что были скроены из коричневых бумажных пакетов и склеены при помощи полосок клейкой ленты, которая остается у вас, если вы покупаете на почте не одну марку, а две или больше.

Почтовые марки тогда только еще входили в употребление, и весь народ — за исключением моей прапрапрабабушки по материнской линии — относился к ним с трепетом.

В том, что почтовые марки были тогда большой редкостью, имелась и своя хорошая сторона: никому не приходило в голову их коллекционировать, заводить для них специальные альбомы-кляссеры и носиться с ними, как с писаной торбой. Конечно, это трудно себе представить, но людей, коллекционирующих марки, тогда просто не существовало. Еще одно преимущество дефицита марок состояло в том, что учителя английского языка и литературы не могли издеваться над беззащитными детьми, задавая им свой коронный вопрос: «Как пишется слово «филателист»?» В те времена учителя обращались с детьми, как с неодушевленными предметами. Впрочем, в этой области мало что изменилось.

Как бы то ни было, даже в те стародавние времена использование коричневых бумажных пакетов в качестве постельного белья было не совсем обычным делом. Скорее, совсем необычным: ведь постельному белью придавали тогда еще более серьезное значение, чем теперь.

В те времена не было синтепоновых одеял с чехлами, которые легко снять и постирать. Кроме пододеяльников, использовались подпододеяльники, простыни и простынки, накидки, наволочки и покрывала, а также одеяла семи различных видов — от самых солидных толщиной с доску (но не таких мягких) до пористых одеялец и покрывал, легких, как паутина.

Чтобы научиться правильно застилать постель, горничная должна была пройти специальный курс обучения длительностью от шести до семи недель в особом тренировочном лагере. Но даже при такой продуманной организации учебного процесса далеко не всем удавалось закончить курс и успешно сдать экзамен; те, кому повезло меньше, чем другим, коротали остаток жизни в шкафу под лестницей, сгорая со стыда.

Шкаф под лестницей в доме Диккенсов занимала Бормотунья Джейн. Она проводила остаток своей жизни в темноте среди разнообразных щеток, швабр, ведер и тряпок, невнятно бормоча себе под нос что-то непонятное насчет «смены белья в больнице» и «растрепавшихся ковровых дорожек». Она никогда не выходила из шкафа и питалась только ветчиной; если ей и перепадала какая-нибудь другая пища, то только нарезанная тонюсенькими кусочками, чтобы ее можно было просунуть в щель под дверцей шкафа.

Причина, по которой мистер и миссис Диккенсы использовали в качестве постельного белья шуршащую коричневую бумагу от пакетов, состояла в Предписаниях врача. Назначая очередной Курс лечения, доктор Маффин всегда давал своим