Джулия Куин Десять «за»…

Пролог

Несколько лет назад

Он не мог уснуть.

В этом не было ничего нового. Ему давно следовало привыкнуть.

Но нет, каждую ночь Себастьян Грей закрывал глаза, искренне ожидая, что сейчас заснет. Собственно, почему бы и нет? Он совершенно здоров, счастлив, абсолютно нормален. У него нет никаких причин для бессонницы.

А бессонница есть.

Это случалось не всегда. Иногда, по неясным ему самому причинам, Себ клал голову на подушку и практически мгновенно проваливался в благословенную дрему. Но чаще всего он крутился, ворочался, вставал почитать, пил чай, снова крутился и ворочался, садился, смотрел в окно, ворочался, крутился, играл сам с собой в дротики, снова ворочался и крутился и, наконец, сдавался и любовался рассветом.

Он видел множество рассветов. По правде говоря, в этом вопросе Себастьян считал себя, в некотором роде, экспертом Британских Островов.

Усталость неизбежно давала себя знать, и где-то вскоре после восхода солнца он засыпал на кровати или в кресле, а несколько раз (ужасно неприятно!) — прижавшись носом к стеклу. Это случалось не каждую ночь, но достаточно часто, чтобы он снискал себе славу лежебоки. Его она искренне забавляла, ведь на самом деле он верил, что нет ничего лучше свежего, энергичного утра, и что никакая еда в мире не может сравниться со здоровым, плотным английским завтраком.

Он пытался, как мог, приспособиться к досадным капризам своего организма. Например, приобрел привычку завтракать в гостях у своего двоюродного брата Гарри. Во-первых, потому, что в доме последнего чертовски вкусно кормили, но также и оттого, что теперь Гарри ждал его появления. Следовательно, девять раз из десяти Себастьян обязан был появиться. Таким образом, он теперь не мог позволить себе ежеутренне проваливаться в небытие в половине седьмого утра. Из чего следовало, что он сильнее обычного уставал к следующей ночи. А это значило, что добравшись наконец до постели и закрыв глаза, он быстрее уснет.

Теоретически.

«Нет, это просто нечестно, — подумал он. — Не стоит обращать сарказм на себя самого». Да, его великолепный план не вполне оправдался, но отчасти-то сработал? Он теперь немного лучше засыпает. Просто сегодня не его день.

Себастьян встал, подошел к окну и прижался лбом к стеклу. Снаружи было морозно, даже сквозь стекло чувствовался леденящий холод. Ему нравилось это ощущение. Такое сильное. Мощное. Яркое ощущение, напоминающее о том, что он человек. Ему холодно, значит, он жив. Ему холодно, значит, его можно одолеть. Ему холодно, значит…

Он отступил от окна и с отвращением фыркнул. Ему холодно, значит ему холодно. И больше в этом простом факте не кроется ничего!

Он удивился, что на улице нет дождя. Когда он вечером возвращался домой, казалось, что собирается дождь. За время жизни на Континенте он научился исключительно успешно предсказывать погоду.

Наверняка, скоро польет.

Он дошел до середины комнаты и зевнул. Пожалуй, стоит почитать. Иногда чтение навевало на него сонливость. Правда, задача вовсе не в том, чтобы чувствовать сонливость. Он мог умирать от усталости и все же не спать. Закрыть глаза, взбить подушку как раз так, как нужно и…

И ничего.

Он просто лежал и ждал, и ждал, и ждал. Пытался очистить разум от мыслей, поскольку, если подумать, именно это ведь и нужно? Пустая голова. Чистый лист. Если он сможет достичь абсолютной пустоты, он тут же уснет. Он был в этом совершенно уверен.

Но это не работало. Поскольку каждый раз, когда Себастьян Грей достигал абсолютной пустоты, ее тут же заполняла война.

Он видел ее. Чувствовал ее. По новой. А ведь, откровенно говоря, ему и одного раза хватило с лихвой.

И тогда он открывал глаза. Потому что в этом случае он не видел ничего кроме своей совершенно обыкновенной комнаты и абсолютно обычной кровати. Зеленое одеяло, золотистые занавески, деревянный стол.

И его окружала тишина. Днем сюда доносился постоянный городской шум, но ночью в этой части города все замирало. И по правде говоря, наслаждаться тишиной было восхитительно. Слушать ветер или пение птиц и не ожидать ни пушечных раскатов, ни выстрелов. Или чего похуже.

В подобной благословенной тишине он должен был бы засыпать моментально.

Он снова зевнул. Все-таки стоит почитать. Как раз сегодня он взял несколько книг из коллекции Гарри. Выбор там был невелик, поскольку Гарри предпочитал читать по-французски и по-русски, а Себастьян, хоть и знал оба этих языка (по настоянию их общей бабушки по материнской линии), не мог обращаться с ними так же свободно, как Гарри. Читать на любом языке, кроме английского требовало труда, а Себу хотелось отвлечься.

Он ведь не слишком многого ожидает от книги?

Если бы он сам взялся писать, он бы заставил читателя поволноваться. В его книге герои бы умирали… правда, не слишком часто. И он непременно оставил бы в живых главных героев. Их смерть всегда слишком печальна.

А еще там была бы любовь. И опасность. Опасность — это здорово.

Может быть, он привнес бы в сюжет немного экзотики, но не слишком. Себастьян подозревал, что большинство авторов не очень-то беспокоятся о достоверности. Он недавно читал новеллу, где действие происходило в арабском гареме, и хотя Себ, определенно, считал идею гарема интересной…

Чрезвычайно интересной!

…ему не верилось, что автор верно изложил все детали. Он с интересом следил за приключениями, как это делал бы любой мужчина на его месте, но даже ему было сложно себе представить, как отважная английская героиня смогла совершить побег, привязав к окну змею и соскользнув по ней вниз.

А автор еще и не побеспокоился сообщить, что это была за змея.

Право же, он сам написал бы гораздо лучше.

В его книге действие происходило бы в Англии. И никаких змей.

А героем у него стал бы отнюдь не хлипкий денди, которого ничего в этом мире не интересует, кроме нового покроя костюма! Уж если бы он взялся писать книгу, у него получился бы героический герой.

Но с загадочным прошлым. Просто так, чтобы читать было интереснее.

И героиня там тоже бы присутствовала. Он любит женщин. И вполне мог бы об одной из них написать. Как бы он ее назвал? Как-нибудь очень обыденно. Джоан, например. Нет, слишком страстно. Мэри? Энн?

Точно, Энн. Ему нравится это имя. Есть в нем что-то успокаивающе-определенное. Но никто не станет звать ее просто Энн. Если бы он писал книгу, героиня там была бы сиротой, безо всяких родных. Ее просто некому было бы звать по имени. А значит, нужна подходящая фамилия. Что-нибудь