покраснела.

— Да. Это, эм-м-м, вывело меня из себя. — Я нахмурилась, гадая, как же объяснить, что чувствовала и поняла за последние полчаса своей жизни. И осознала, что сейчас важнее просто рассказать, чем правильно подбирать слова. — Меня разозлило, что она манипулировала мной.

Рив слегка приподнял голову.

— Что?

— Одни сплошные манипуляции. Вот все, что она делала. Теперь я это вижу. Она использовала меня, и я позволяла ей это. — Я избегала взгляда Рива и рассеянно коснулась ключицы. — Ты был прав. Все, что ты говорил о нас, обо мне — правда.

— Мне не следовало...

— Нет, следовало, — перебила его я. — И я это очень ценю. В смысле, тогда не оценила, а сейчас — да. Прости, что не поняла раньше. — Я отважилась взглянуть на Рива, и чуть не расплавилась, когда встретилась с его открытым и полным чувств взглядом.

Но Микелис.

— Чикаго! Что там произошло? — Я едва осмелилась спросить.

— Чикаго. — Он поднялся со стула, растягивая это слово, и направился ко мне. На минуту я забыла, что жду ответа, и просто надеялась, что Рив, наконец, ко мне подойдет. Надеялась, что он, наконец, обнимет меня.

Клянусь, если он сделает это, я никогда больше не позволю ему отпустить меня.

Однако он прошел мимо, остановился у противоположной стороны арки и прислонился к ней, отразив мою позу.

— Вообще-то, я только вернулся.

— Это ты уже говорил. Ты?.. — Меня крайне беспокоило, что он ходил вокруг да около и ничего не рассказывал. — Все плохо? — Я в ожидании заламывала руки.

— Эмили, — нежно произнес Рив. — Я ничего ему не сделал.

Мою грудь наполнило такое облегчение, что удивительно, как она выдержала это.

— Я не смог, — продолжил он. — Знаю, ты хотела бы, чтобы я был одним из таких мужчин. Из таких, которые могут убить кого-то. И я могу. Но не его. Не ради этого. Я думал, что могу. Но потом добрался туда и понял...

Внешне я была спокойна и собрана, но внутри... Сердце билось с бешеной скоростью, а душа была полна предвкушения.

— Понял что?

Рив встретился со мной взглядом.

— Что она — не ты.

— Что?

— Эмбер — не ты. Я мог бы убить кого-то, если бы у меня попытались отобрать жизнь. Но Виланакис не отбирал. Потому что он не отнял у меня тебя.

Единственной причиной, по которой я тут же не побежала к нему, было ошеломление. Меня переполняли эмоции.

— Я приехал, чтобы забрать тебя, Эмили. Пришел забрать то, что принадлежит мне.

И я побежала к нему, потому что больше ни секунды не могла ждать, ведь так хотела прикоснуться к Риву, поцеловать. Он обнял меня, и наши губы слились. Я чувствовала привкус бурбона, мяты и соли, потому что, казалось, мои слезы смешались в нашем поцелуе.

Когда я смогла заставить себя отстраниться (точнее в легких просто закончился воздух), то прикоснулась к его щеке и сказала:

— Я не хочу, чтобы ты был из тех мужчин. Знаю, со стороны кажется, будто хочу. Но ты уже достаточно опасный и загадочный для меня.

Рив всматривался в мое лицо, словно пытаясь понять, правду ли я говорила.

— Я очень рада, что ты вернулся за мной. Хотя даже если бы ты этого не сделал, все равно собиралась ехать к тебе. Не только для того, чтобы отговорить тебя ехать к дяде. Но еще и чтобы сказать тебе то, что очень хотела. Я готова брать все, что ты можешь мне дать. Я хочу быть твоей.

На своей памяти я впервые сама приняла такое важное решение. Это было приятно. Очень приятно.

— Ох, Голубоглазка, — вздохнул Рив, и я крепче прижалась к нему, желая быть как можно ближе. Заполнить собой его душу. Хотела, чтобы и он заполнил собой мою.

Он вдруг развернул нас так, что я оказалась прижата его телом к стене. Потом схватил меня за запястья и прижал их у меня над головой. В таком положении моя грудь приподнялась, и взгляд Рива скользнул по ней, прожигая насквозь тонкий материал топа и возбуждая меня так, словно я уже была обнажена, а Рив обхватывал губами сосок.

— И теперь что? — хрипло спросила я, подразумевая: «Как ты будешь любить меня в этот раз?», но еще сообщая: «Я твоя. Теперь научи меня, как принадлежать тебе».

— Что ж. — Его глаза потемнели. — Теперь я собираюсь трахнуть тебя у стены.

Моя грудь тяжело вздымалась и опадала.

— А потом что?

— Потом, если доберемся до спальни, я трахну тебя еще раз. А если нет, — Рив окинул взглядом первый этаж, — то сделаем это на полу.

— Хорошо, — выдохнула я. Между ног стало влажно.

— Завтра, — он отпустил меня и нежно провел ладонью по моей шее, — я перевезу тебя в свой дом, а этот ты продашь. Через несколько дней, скорее всего, я подарю тебе кольцо. И ты его наденешь. А когда согласишься — а так и будет — отведу тебя в церковь и раз и навсегда заявлю, что ты — моя.

Я прижалась к нему.

— Отличный план.

— Знаю. — Он всегда все знал. Рив знал меня куда лучше, чем я себя.

— А дети? Я хочу детей?

Рив лукаво улыбнулся.

— Конечно. Как минимум пятерых.

— Пятерых?! — Это было наполовину восклицание, наполовину: «да ни за что, черт побери». — Думаю, я хочу двоих.

— Нет, это не то, чего ты хочешь.

— Ой, да?

— Да. Я лучше знаю, помнишь?

Я приподняла бровь, понимая, что это максимум, которым я способна ему сейчас возразить. Позже мы могли бы обсудить это.

И сама мысль об этом позже с Ривом вызывала теплые чувства и трепет внутри меня.

Он наклонился и прижался своим лбом к моему.

— А сейчас ты хочешь, чтобы я сказал, что люблю тебя.

— Так и есть. Но я это уже знаю.

— И ты тоже хочешь рассказать мне о своей любви.

У меня перехватило дыхание, и я с трудом, сквозь комок в горле, смогла выговорить то, что чувствовала уже давно.

— Так и есть. Я люблю тебя.

На мгновение он закрыл глаза, будто наслаждался.

А потом вновь открыл их и произнес:

— Ты первый раз мне это сказала. — Его голос был хриплым, взволнованным, полным чувств.

— Да, первый, — согласилась я, ошеломленная тем, что ждала до этого момента. Пораженная тем, что смогла ждать, когда любовь переполняла меня, отчаянно желая заявить о себе. — И обещаю, что не последний.

И любовь его была сильной, пылкой, но совсем не той ношей, которой я боялась. Теперь было понятно, что он нес ее за меня. Обернул меня своей любовью, словно пледом. Будто гнездышко, которое построил специально для меня.

Любовь, которую я испытывала к нему, была невесомой, как перышко или лучик света. Словно я падала вечно, не в силах коснуться земли.

* КОНЕЦ *