Часть первая

I

Весенний ливень налетел внезапно, словно прорвался из-за высотки на соседней улице, и обрушил на землю стену воды. Па­вел Гуща бросился к ближайшему подъезду, рванул двери. Они были заперты, и, чтобы не промокнуть до нитки, Павел прижался к стене.

Минутой раньше оживленная, шумная улица сразу опустела, стала серой, унылой. Павлу вдруг стало грустно, неясная тревога коснулась сердца и начала расти, крепнуть.

Дождь перестал так же внезапно, как и начался. Но напосле­док игривый теплый ветер все-таки швырнул Павлу в лицо горсть брызг. И снова на ярком синем небе засияло солнце, горячее, лас­ковое. Павел ступил на тротуар и остановился. Из дома напротив торопливо выбежала девушка, и хотя от ливня остались только лужицы на асфальте, она раскрыла над головой красивый зеле­ный зонтик. Это было смешно. А у Павла защемило сердце. Де­вушка была чем-то похожа на Валю, и он, подумав это, понял, что именно тревожило его в те несколько минут, пока прятался от дождя возле закрытого подъезда. Валя!

Познакомились они прошлым летом. Тогда Павел, так же спасаясь от непогоды, прижимался к стене на чужом крыльце, и Валя, еще не знакомая ему, несмело прикрыла его своим зонти­ком. Знать бы, что ждет его вскоре, не заговорил бы с девушкой, не пошел бы за ней. Но разве мог он надеяться...

За последние годы центр Минска с этого проспекта переместил­ся в новый район. Там выросли построенные по новейшему сло­ву архитектуры и техники государственные учреждения, театры, магазины. Они были необычными, красивыми, не похожими друг на друга. С утра до позднего вечера на улицах нового городского района бурлила толпа. И Павел с удовольствием приезжал туда, когда случался повод. Однако старый уголок Минска он любил больше. Слишком многое в его жизни было связано с ним. Здесь он вечерами играл в волейбол с однокашниками-студентами, когда учился в университете, здесь назначал Вале первые свидания и по­том до ночи бродил с ней по притихшим сонным улицам.

Чудесным было это время! Любовь словно окрылила Павла. Ему работалось легко, с вдохновением. Ему, первому из землян, удалось открыть радиоизлучения из области созвездия Индейца, доказать, что послали их разумные существа. Заинтересованные астрономы начали более пристально наблюдать за Индейцем, и вскоре было обнаружено, что одна из его звезд наверняка имеет планеты.

Расшифровать сигналы пока не удалось. Но ни Гуща, ни дру­гие ученые и не надеялись на быстрый успех. На данном эта­пе было важно уже то, что сигналы подаются регулярно, что в них заключен определенный смысл. А у Павла была еще одна мысль — невероятная, фантастическая, о которой он не смел даже говорить вслух, так как доказательств не было, а интуицией серьезную гипотезу не обоснуешь. И лишь в последнее время он все чаще мечтал, что когда-нибудь получит факты, подтвердающие его догадку.

Наверное, эта мечта и привела его в школу космонавтики. В середине двадцать первого века Земля жила предчувствием скорых дальних космических полетов. Ведь все чаще ракеты с людьми стартовали к Луне, а научные автоматические станции совершали посадки на Меркурии, Венере, Марсе, облетали Юпи­тер и Сатурн, забирались на окраину Солнечной системы. И поэто­му повсеместно создавались космоклубы, как когда-то в прошлом веке — Павел читал об этом — аэроклубы. Молодые люди осва­ивали основы космонавтики, проходили физическую подготовку, чтобы, если понадобится, быть наготове. Они верили, что близится время решительного штурма космоса. И вот случилось то, на что Павел даже не надеялся. Космический центр утвердил его канди­датом в экспедицию, которая осенью должна была надолго поки­нуть Землю. Об этом полчаса назад сообщил начальник экспеди­ции — известный космонавт Степан Васильевич Бурмаков.

В библиотеке, старой минской «ленинке», Павел быстро ус­покоился. Незабываемой юностью веяло от этих знакомых и бес­конечно дорогих коридоров, залов, кабинетов. Павел минуту по­стоял, вдыхая ни с чем не сравнимый запах старых книг, который, казалось, держался даже в стенах, и направился к своему столику. На нем лежали пожелтевшие от времени подшивки старых газет и журналов, книги. Их Павел заказал по телефону сразу после разговора с Бурмаковым.

Гипотеза о космических гостях Земли когда-то волновала мно­гих специалистов и исследователей, вызвала горячие дискуссии. А потом о ней постепенно забыли. Видимо, даже самым упор­ным сторонникам гипотезы она казалась все же невероятной, тем более что все поиски дополнительных артефактов оказались напрасными. Павел же, лишь только познакомился с мнениями авторов гипотезы, сразу поверил, что пришельцы на Земле были. Возможно, очень давно, поэтому и сохранилось так мало весьма малозаметных признаков их прилета. А чуть позже он подумал, что, посетив Землю, представители чужой цивилизации, навер­ное, побывали и на некоторых планетах Солнечной системы, в частности на Марсе, который выглядит для этой цели наиболее привлекательным.

Как-то во время беседы с Бурмаковым Павел полушутя-по­лусерьезно высказал свое мнение о пришельцах. Степан Васи­льевич, казалось, пропустил его слова мимо ушей. Но, видимо, запомнил, так как другой причины, которая объясняла бы его просьбу вернуться к материалам старой дискуссии, Павел не на­ходил. Вздохнув, он раскрыл книгу.

Наука утверждала: гостей из космоса не было, если, конечно, не считать метеоритов. Доводы выглядели убедительно. Только не для Павла. Он читал и мысленно спорил со своими невиди­мыми оппонентами, которые как нарочно не хотели замечать, что и в двадцать первом веке все еще нельзя объяснить многие явле­ния и факты. В горах Антиливана находится знаменитая Баальбекская веранда — площадка в несколько квадратных километров. Она вымощена огромными хорошо отшлифованными каменными плитами. Само по себе это не удивляло бы. Сумели же древние египтяне без башенных кранов возвести пирамиду Хеопса, кото­рая издавна считается одним из чудес света. А Баальбек строился раньше, и если в пирамидах плиты весят две-три тонны, то в Баальбеке — до двух тысяч тонн. Люди помнят Баальбек с тех пор, как помнят себя. Однако могли ли наши древние предки постро­ить такое технически совершенное чудо — и, главное, зачем? Они ведь, как известно, были люди практичные и, не имея нужды, не тратили бы силы и