Валерий Гуминский Наследник

Часть первая: вернувшийся

Глава первая

Албазин, август 2013 года

Никита

Теплый ветер, насыщенный запахами хвои, душистых лесных трав с горьковатым вкусом цветущей полыни и сухой земли, пронесся над верхушками деревьев; шаловливо потрепал густые поросли кустарника, вплотную подступившего к старой металлической ограде с облупленной от старости краской; пригнул пожухлую траву на оплывших могильных холмиках с деревянными, наскоро сколоченными пирамидками тумб, на которых висели заржавленные жестяные кругляши с небрежно выбитыми рядами цифр.

Для обычного человека, ненароком забредшего на безымянное кладбище, они могли сказать только одно: здесь похоронены люди, у которых не нашлось родственников, чтобы со всеми полагающимися почестями проводить их в Чертоги. И вместо имени на жестянках появились безликие цифры, значение которых не могли пояснить даже смотрители, периодически меняющиеся на этой должности. В архивных тетрадях кладбищенской конторы возле этих цифр значилась лишь короткая приписка: «муж.», «жен.» или же «ребенок», «подросток» с указанием пола.

Той, которая лежала под тяжким гнетом каменистой земли, повезло обрести свое имя, написанное золотисто-черной краской на скромном бетонном постаменте, притулившемся на границе между неизвестными умершими и богато украшенными мемориалами, стелами, гранитными памятниками. И кроме рассохшегося от давности лет искусственного венка на нем ничего не было.

Молодой высокорослый человек, стоя на коленях возле могилы, гладил осевший холмик земли рукой. Ветер, нашедший для себя новую забаву, взъерошил коротко стриженные волосы, начавшие обесцвечиваться под лучами жаркого августовского солнца, забрался под свободно выпущенную рубашку и тут же, испугавшись своей смелости, умчался вдаль, пригибая вымахавшую в рост полынь.

Никите было невыносимо стыдно, что в пылу странствий и решений своих мирских проблем он совсем забыл о матери, ждущей последнего достойного пристанища. Не здесь ее место, о чем она часто в последнее время напоминала своему сыну, приходя во сне со скромной улыбкой.

— Двадцать лет прошло, — тихо произнес стоявший за спиной юноши мужчина в легком светло-сером костюме и в щегольской шляпе, прикрывающей верхнюю часть его лица. Из-под нее виднелась только жесткая щетка усов, плотно сжатые губы и крупноватый, пожалуй, нос. — За это время сюда никто не приходил, не интересовался, кто она такая. Я ведь специально ввел в штат кладбищенской службы своего человека, чтобы он докладывал мне о всех людях, которые будут спрашивать о захоронении твоей матери. Лет семь-восемь бдительности не терял, а потом понял, что никому ничего не надо. Сюда вообще никто не ходит. Некому.

— Вы всерьез рассчитывали выйти на заказчиков убийства моей матери, Георгий Ефремович? — поднял голову Никита. Он так и не встал с коленей, но его глаза стали понемногу оживать.

— За столько лет я пришел к мысли, что это был несчастный случай, — ответил Астапов, небрежно засунув руки в карманы брюк. — Твою мать не хотели убивать. Скорее всего, ее пытались взять в заложницы до того момента, когда должен был родиться ты. А потом шантажировать Анатолия Архиповича.

— Может и не хотели, но как вариант рассматривали, — глухо произнес Никита. — Все равно Китсер знал заказчика. А я догадываюсь, кто им мог быть. Жаль, старый барон сдох, не успел я до него добраться. Унес с собой это имя. Его наследнику хватило ума не лезть в историю, где слишком много крови.

— Похорони свою месть здесь, Никита, — попросил Астапов искренне. — Я помогу тебе с последней волей Патриарха, но ты пообещай мне, что не будешь нести свою боль через всю жизнь. Не стоит оно того.

— Пока не могу ничего обещать, Георгий Ефремович, — волхв, наконец, поднялся на ноги и легким движением рук стряхнул с брюк щебенистые крошки и пыль. — Когда будет эксгумация?

— Послезавтра, — ответил Директор албазинского Департамента полиции, заматеревший на своей должности, приобретя повадки бывалого и тертого жизнью человека. — Раньше не получится. В любом случае постановление подписывает прокурор, а исполнительная комиссия приступит к работе не раньше понедельника. Придется подождать. Ты как хочешь провести перезахоронение?

— Проведу здесь кроду, — не задумываясь, ответил Никита и поправил на холмике пышный букет ярко-красных гвоздик, которые положил возле постамента сразу же, как только Астапов привел его сюда. С тех самых пор, как волхв покинул Албазин, обитель скорби разрослась довольно сильно, и заплутать в новых кварталах, пересечениях асфальтированных дорожек и натоптанных тропок оказалось легче легкого.

— Сожжение? — догадался Астапов.

— Да. Привезу прах домой, к своим, — вздохнул Никита и посмотрел на небо. К вечеру с юга поползли серые облака, грозившие к ночи или к завтрашнему утру пролиться дождем. Если он затянется, вскрытие могилы придется перенести, а это грозило неизбежной задержкой. В городе ему не хотелось оставаться надолго. Родовое поместье требовало его присутствия.

Мужчины медленно пошли по рассохшейся, с оплывшими глинистыми краями, колее вдоль густого боярышника, за которым просматривались лакированные бока солидных автомобилей. За ними тут же увязались четверо мощных плечистых ребят, приставленных для охраны государственного чиновника, в коей должности сейчас находился Астапов.

— Даже странно, что ты приехал в Албазин один, — директор поглядел на задумчивого спутника. — Обычно в твоем положении уже стоит задуматься о личном престиже, о куче телохранителей. Или всех врагов закопал?

Один из охранников распахнул заднюю дверь черного «Руссо-балта» перед хозяином и его собеседником. Уже находясь в салоне, пахнущем дорогим парфюмом и кожей обивки кресел, Никита ответил:

— Меня пока как противника всерьез не считают. Так, раздражающий фактор, не более. Занимаюсь родовым бизнесом, никуда не лезу, никому не мешаю. А когда полезу — вот и подумаю об охране.

Астапов кивнул, как будто согласился со словами Назарова. Надо сказать, Георгий Ефремович был потрясен, когда в его кабинет вошел сильно изменившийся Никита, превратившийся из угловатого, резкого и жилистого подростка в высокого привлекательного молодого человека. А ведь считалось, его уже давно не было в живых. Столичные новости Астапов не пропускал, и все, что происходило в Петербурге или в той же Вологде, директор прекрасно знал. Не ожидая от самого себя таких эмоций, он вскочил на ноги и крепко сжал Никиту в объятиях.