Очевидно это был я, моя внешность не совпадала больше ни с кем в зале.

— Тургау мертв. Уж почти как тридцать лет. Он пал на поле битвы в Авинкоре.

— Так говорят, — она поднялась со своего места, машинально взяла Каменное сердце к моему столу и вновь поставила его рядом с собой.

— Вы разрешите? — спросила она с опозданием, потому что уже села.

Я не сдвинулся с места.

— Нет.

Она приподняла вверх бровь.

— Вы не желаете, чтобы я занимала место за вашим столом?

— Вы всё правильно поняли, сэра. Я ищу здесь после долгого путешествия покоя, и вовсе не собираюсь слушать бабскую болтовню.

Она моргнула раз, другой.

— Вы очень грубы.

— Да, а вы всё еще сидите здесь. Ваше вино ждет вас за вашим столом.

Она кивнула.

— Хозяин постоялого двора сейчас принесет его.

Эберхард услышал и поспешил к нам, чтобы подать ей кубок из темного олова.

Она одарила его улыбкой, и на мгновение я подумал, что тот умрёт на месте от восторга, но он взял себя в руки и поспешил в заднюю часть зала.

— Если хотите, можете уйти, — предложила она с улыбкой. — Но тогда и мне придётся снова передвинуться вслед за вами, ведь я хотела предложить вам сделку.

— Которая меня не интересует, — ответил я и действительно собирался встать, когда она залезла за шиворот и вытащила мешочек. Она вытряхнула содержимое на ладонь, а из ладони кинула кольцо на стол.

Это был тяжелый перстень с печаткой — мужское кольцо — хотя размер перстня был слишком маленьким для мужского пальца. Кто-то, видимо, его уменьшил. На рубиново-красном фоне красовался рельеф из слоновой кости. Единорог и роза. Герб фон Тургау.

Я рассматривал его.

— Прекрасная вещь, — сказал я подчеркнуто равнодушно.

— Когда-то это был залог вашей чести.

— Честь сегодня сильно переоценивают. Она приносит лишь смерть и никакого счастья, — ответил я.

Я вытащил одну руку из-под накидки, без кинжала, который прятал там, а затем поднял ее вверх. Она все еще была широкой и сильной, но темные пигментные пятна украшали пергамент моей кожи.

— Когда сэр Родерик передал ей это кольцо, ей было десять лет. Прошло больше тридцати лет, с тех пор она его больше не видела. Ведь он погиб, как все знают, на перевале под Авинкором. Вместе с рыцарями альянса. Ни один не выжил, но они удержали перевал.

— Вы еще помните, как она выглядела? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Вы имеете в виду принцессу? Я не вращаюсь в столь сиятельном обществе. Но я слышал, что она была изящной блондинкой и болела. Даже сэр Родерик видел едва ли больше тонкой руки, принявшей от него кольцо. Так говорится в этой балладе. Каждый знает эту историю.

— Он и сорок верных сторонников. Каждый поклялся ей, что готов отдать свою жизнь, чтобы защитить страну от дикарей. Они держали перевал на протяжении двенадцати дней, — она понизила голос, говорила тихо, почти благоговейно. — Достаточно долго, чтобы армия графа Филгана заняла позиции, дабы встретить дикарей, как только те перейдут через перевал. Но они не появились.

— И если бы граф отправил разведчика, то понял бы, что может спасти добрую половину верных сторонников. Но ведь он сидел в расшитой жемчугом палатке на своей заднице и просто ждал.

Мой голос был наполнен горечью. Но гнев был лишь эхом, тенью прошедших дней. Слабым, как и я.

— Я стар. Вот что у нас общего с сэром Родериком. Ему должно быть около шестидесяти или больше. Даже если бы я им был, как старик может быть полезен сэре Маэстре? Вы не только владеете Каменным сердцем, но и обучены обращению с магией. Что мог бы сделать для вас сэр Родерик, чего не можете вы сами? — я перевернул руку перед ее глазами.

— Сэр Родерик намного старше вас. И то, что я хочу от него — это получить совет.

— Я могу дать вам совет — забудьте его. Сэр Родерик умер на том перевале.

— Вам не любопытно, почему мне нужен его совет?

Я пожал плечами и сделал глоток из кубка. В конце концов, я заплатил за вино. И был приятно удивлен. Оказывается, его даже можно было пить.

— Не совсем. Через пару лет, меня уже больше ничто не будет интересовать. А может, это только месяцы. Наверняка, мне осталось уже не долго прозябать в этом мире.

— Город Келар пал в прошлом месяце перед империей Талак.

Келар. Я помнил высокие стены, складские здания и хранилища. Ее слова удивили меня.

Еще двести девяносто лет назад Келар продержался в осаде почти двадцать лет. Раньше меня бы это заинтересовало, но сегодня…

— Осада длилась уже восемь лет. Это можно было предвидеть.

Она подняла глаза.

— У вас совсем нет сострадания?

— А зачем? Война есть война.

Преимущество возраста в том, что можно говорить подобные вещи и при этом не выглядеть идиотом.

— Император приказал зачистить город. Каждый ребенок, каждая женщина и каждый мужчина были казнены. А Мелбаас, Анжил и Джатцка сдались, испугавшись, что их может постигнуть та же участь.

— Мелбаас сдался?

Это был очередной сюрприз. Неприятный. Мелбаас считался неприступной крепостью. Будучи портовым городом, он мог бы держать осаду бесконечно.

— Талак использовал темную магию, чтобы усмирить Келар. В сообщении говорилось, что он при помощи катапульты приказал перебросить через стену своих собственных мертвых солдат, чтобы ночью снова пробудить их к жизни.

— Впечатляюще. И изобретательно.

Она бросила на меня обвиняющий взгляд.

— После падения Келара королевство Джасфар полностью капитулировало и отправило принца, в качестве залога, в Талак.

Я вздохнул. Теперь я видел, куда всё ведёт. Я медленно кивнул.

— Так значит между нашим королевством и Талаком больше никого нет. Нашей прекрасной принцессе придётся преклонить свою белокурую головку перед императором. Судьба всех венценосных голов. То преклоняют колени перед ними, то приходится кланяться им.

Она ударила кулаком по столу, и я едва успел удержать свой кубок. Он был почти полным, и от долгих разговоров у меня возникла жажда. Я сделал глоток, прежде чем хорошее вино бессмысленно разольётся по столу.

— Сэр, как вы можете говорить нечто подобное! Это наша королева!

Я предупредительно поднял вверх палец.

— Не моя страна, не моя королева! Я родом из Летазана.

— Сэр Родерик…

Я снова прервал ее. Плохие манеры, ну и ладно — еще одно преимущество возраста. Кроме того, мне нечего терять, даже если она превратит меня в ежа. Кому это будет интересно?

— Я — не сэр Родерик.

Я следил за своей рукой, как та опустила палец в вино и нарисовала на столе треугольник. Зачарованно я наблюдал, как моя рука сделала небольшой жест, и треугольник вспыхнул. Появился запах горящего