- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (124) »
Короче — 38 000 произведений искусства!
Дед Ласкин с внуком Митей.
Ласкин Дом не видел. У него с утра заболел живот, он голодал и отлёживался наверху, читал книжки и смотрел с Митей телевизор. Потом живот его поутих, он успокоился, и предложение ко мне АВ[2] отвезти БС[3]в Москву, в поликлинику для анализов, я хотя и принял, но про себя посчитал лишним. В Москву не поехали, вспомнили, что сегодня воскресенье, какие анализы? Вечером, когда мы пили чай, Борис Савельевич спустился, посидел с нами, снова стал жаловаться на боли в животе и был отправлен АВ полежать наверх. Вскоре я услышал, как он громко позвал её. Вызвали неотложку из Солнцево, потом ещё одну бригаду, потом реанимационную машину из Москвы. Давление у БС упало, пульс прощупывался совсем плохо, врачи сомневались: довезут ли до Москвы. БС состоянием своим был озабочен, но вёл себя спокойно. Я старался развеселить его. Когда БС уже снесли вниз и укладывали в реанимационную машину, я увидел, что над головой БС светится маленький телеэкран и сказал БС: — Ну надо же! Евреям даже в «скорой» телевизоры ставят! Вот за это вас народ и не любит! БС засмеялся. Мы с АВ поехали следом за реанимацией и приехали в 1-ю Градскую одновременно с ней. Из больницы я позвонил девчонкам на дачу и успокоил их. Через полчаса Борис Савельевич умер в операционной на третьем этаже 1-й Градской больницы: аневризма аорты, в животе разорвался большой сосуд. Очевидно, если бы хватились раньше, его можно было бы спасти. Есть и гораздо более стремительные смерти, но чтобы смертельная катастрофа столь долго и коварно прикидывалась невинными коликами — не припомню. Борис Савельевич был писатель весьма средний. Человек избалованный, капризный, изнеженный женским окружением, в котором он прожил всю жизнь: мама, жена, дочки, няня. Вместе с тем в нём была какая-то врождённая деликатность, истинная скромность и подлинный артистизм. Он был великолепным рассказчиком, по своему желанию способен был генерировать вокруг себя некое доброе, беззаботное поле веселья, уютное, искреннее. Он был человеком необразованным, читал мало и читать не любил. Сведения о жизни нахватывал извне и был в этом смысле идеальным современником нашего пеночного радиотелевизионного века. При этом был по-своему умён, обладал вкусом, его литературные советы очень часто были точны, правильны, и остаётся только удивляться, как он не видел изъянов в своих собственных работах. А, может быть, он и видел их, но не хотел утруждать себя, потому что одним из главных качеств Бориса Савельевича всегда было страстное желание освободить себя от каких-либо усилий, угрожающих его физическому и душевному комфорту. Он не любил дурных вестей, оберегал себя от них и поставил дело так, что и все другие его оберегали. Если от каких-то неудобств можно было сразу, например, откупиться, он делал это стремительно и охотно. Характерно, что, умирая, он говорил с врачами не о болезни, не о причинах боли, а о болеутоляющих средствах. Он не терпел домашнего беспорядка. Будучи сам совершенно безруким, сразу вызывал электриков, водопроводчиков и готов был заплатить им сколько запросят (истинных цен никогда не знал), только бы они освободили его от пустякового неудобства. Удивительный эгоизм сочетался у него с добротой и даже щедростью. Обожал делать подарки, из-за границы никогда не привозил что-то себе, всегда — жене и дочкам. В семье женой был он, а АВ — мужем, решающим все главные вопросы семейной политики. С этим положением он не только смирялся, но приветствовал его, поскольку оно освобождало его от необходимости брать на себя ответственность за принятия каких-либо решений. Он очень не любил решать. Сейчас, когда уже нет его, я всё яснее начинаю понимать, что секрет его творческого и человеческого успеха (его действительно любили многие люди, и я его любил) заключается в его редкостном обаянии — великом, Богом данном таинственном качестве человеческой натуры.
Учительница Уварова Р. И. пишет, что школьные акварельные краски подорожали на 430 %.
Предприятиям выделяют в Москве автомобили «Москвич», в Москву командируют шофёров, они сидят и ждут 3–4 дня. «Заезд водителей никто не регулирует, неизвестно, сколько машин выгонят за ворота сегодня, а сколько завтра… Руководительница фондовой группы внутреннего рынка управления сбыта сказала: «14 марта приехало 50 водителей, а завод выдал всего 15 автомобилей». В. Лапко, начальник комсомольского штаба строительства Чернобыльской АЭС
Анива Сахалинской обл. Река Мотога. «Взрывают лёд, губят ценную молодь краснопёрки, корюшки, лососёвых, чтобы лёд не сломал мост. Мост ветхий, деревянный, его надо ежегодно ремонтировать. Не проще ли построить крепкий мост?»
* * *
Мне позвонил Пётр Васильевич Крылов — актёр, который работал с мамой в Центральном театре транспорта (его потом переименовали в Театр им. Гоголя) и, смущаясь, сбивчиво и бестолково попросил написать о нём, поскольку ему исполняется скоро 70 лет. Я не мог ему отказать. Я был школьником, когда он приходил к нам в Лихов, молодой, очень красивый, я помню его столько, сколько помню себя. Актёр он средний, хотя стал народным РСФСР. И вот ему уже 70. Надо сделать старику приятное[1].* * *
Свиньи едят половину всего времени от восхода до заката.* * *
Дарвин признаётся: «В течение всей своей жизни я не мог одолеть ни одного языка». Да, положительно многое роднит меня с великими людьми!* * *
В воскресенье 21 августа я закончил, наконец, оборудование моего переделкинского кабинета, постелил старый палас, развесил фотографии, оставалось только книги расставить, — и объявил о торжественном открытии Дома-музея Голованова.
Дед Ласкин с внуком Митей.
Ласкин Дом не видел. У него с утра заболел живот, он голодал и отлёживался наверху, читал книжки и смотрел с Митей телевизор. Потом живот его поутих, он успокоился, и предложение ко мне АВ[2] отвезти БС[3]в Москву, в поликлинику для анализов, я хотя и принял, но про себя посчитал лишним. В Москву не поехали, вспомнили, что сегодня воскресенье, какие анализы? Вечером, когда мы пили чай, Борис Савельевич спустился, посидел с нами, снова стал жаловаться на боли в животе и был отправлен АВ полежать наверх. Вскоре я услышал, как он громко позвал её. Вызвали неотложку из Солнцево, потом ещё одну бригаду, потом реанимационную машину из Москвы. Давление у БС упало, пульс прощупывался совсем плохо, врачи сомневались: довезут ли до Москвы. БС состоянием своим был озабочен, но вёл себя спокойно. Я старался развеселить его. Когда БС уже снесли вниз и укладывали в реанимационную машину, я увидел, что над головой БС светится маленький телеэкран и сказал БС: — Ну надо же! Евреям даже в «скорой» телевизоры ставят! Вот за это вас народ и не любит! БС засмеялся. Мы с АВ поехали следом за реанимацией и приехали в 1-ю Градскую одновременно с ней. Из больницы я позвонил девчонкам на дачу и успокоил их. Через полчаса Борис Савельевич умер в операционной на третьем этаже 1-й Градской больницы: аневризма аорты, в животе разорвался большой сосуд. Очевидно, если бы хватились раньше, его можно было бы спасти. Есть и гораздо более стремительные смерти, но чтобы смертельная катастрофа столь долго и коварно прикидывалась невинными коликами — не припомню. Борис Савельевич был писатель весьма средний. Человек избалованный, капризный, изнеженный женским окружением, в котором он прожил всю жизнь: мама, жена, дочки, няня. Вместе с тем в нём была какая-то врождённая деликатность, истинная скромность и подлинный артистизм. Он был великолепным рассказчиком, по своему желанию способен был генерировать вокруг себя некое доброе, беззаботное поле веселья, уютное, искреннее. Он был человеком необразованным, читал мало и читать не любил. Сведения о жизни нахватывал извне и был в этом смысле идеальным современником нашего пеночного радиотелевизионного века. При этом был по-своему умён, обладал вкусом, его литературные советы очень часто были точны, правильны, и остаётся только удивляться, как он не видел изъянов в своих собственных работах. А, может быть, он и видел их, но не хотел утруждать себя, потому что одним из главных качеств Бориса Савельевича всегда было страстное желание освободить себя от каких-либо усилий, угрожающих его физическому и душевному комфорту. Он не любил дурных вестей, оберегал себя от них и поставил дело так, что и все другие его оберегали. Если от каких-то неудобств можно было сразу, например, откупиться, он делал это стремительно и охотно. Характерно, что, умирая, он говорил с врачами не о болезни, не о причинах боли, а о болеутоляющих средствах. Он не терпел домашнего беспорядка. Будучи сам совершенно безруким, сразу вызывал электриков, водопроводчиков и готов был заплатить им сколько запросят (истинных цен никогда не знал), только бы они освободили его от пустякового неудобства. Удивительный эгоизм сочетался у него с добротой и даже щедростью. Обожал делать подарки, из-за границы никогда не привозил что-то себе, всегда — жене и дочкам. В семье женой был он, а АВ — мужем, решающим все главные вопросы семейной политики. С этим положением он не только смирялся, но приветствовал его, поскольку оно освобождало его от необходимости брать на себя ответственность за принятия каких-либо решений. Он очень не любил решать. Сейчас, когда уже нет его, я всё яснее начинаю понимать, что секрет его творческого и человеческого успеха (его действительно любили многие люди, и я его любил) заключается в его редкостном обаянии — великом, Богом данном таинственном качестве человеческой натуры.
* * *
Из писем, подобранных для статьи «Порядок»[4]: «В 1982 году нам поручили строительство птицефабрики «Искра» в Готвальдовском р-не. Стройка стоимостью 12 миллионов рублей. Для строительства сюда завезены очень ценные механизмы, растворобетонный узел стоимостью 50 тысяч и т. д. Начали: административный корпус, пожарное депо, два помётохранилища. Следом письмо республиканской конторы Госбанка: стройку закрыть. А уже привезли стройматериалов и оборудования на 550 тысяч из разных стран СЭВ! Мы призывали рабочих хорошо потрудиться, и строители хорошо потрудились: сняли грунт на 40 гектарах, прорыли траншеи для канализации, построили водопровод…» Ступан В. С., участковый механик ПМК-35. Письмо направлено в Минсельхоз УССР и Харьковский обком КПСС.Учительница Уварова Р. И. пишет, что школьные акварельные краски подорожали на 430 %.
Предприятиям выделяют в Москве автомобили «Москвич», в Москву командируют шофёров, они сидят и ждут 3–4 дня. «Заезд водителей никто не регулирует, неизвестно, сколько машин выгонят за ворота сегодня, а сколько завтра… Руководительница фондовой группы внутреннего рынка управления сбыта сказала: «14 марта приехало 50 водителей, а завод выдал всего 15 автомобилей». В. Лапко, начальник комсомольского штаба строительства Чернобыльской АЭС
Анива Сахалинской обл. Река Мотога. «Взрывают лёд, губят ценную молодь краснопёрки, корюшки, лососёвых, чтобы лёд не сломал мост. Мост ветхий, деревянный, его надо ежегодно ремонтировать. Не проще ли построить крепкий мост?»
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (124) »