Меган Марч Удача Дьявола Фордж. Трилогия

Переводчик: Елена Ч.

Редакторы: Екатерина Г.

Обложка: Wolf A.

Вычитка: Настёна К.

1

Фордж

Двадцать пять лет назад

Моя сломанная рука обмякла, когда я прокрадывался через башни грузовых контейнеров, расставленных, словно Лего. Когда мне было шесть лет, я был так глуп, чтобы попросить Санту. Именно тогда дядя Рубен нашёл письмо, которое я написал. Он так сильно рассмеялся, что у него потекли слёзы, зачитывая мои просьбы:

«Ботинки, носки, тёплое пальто и Лего.

А также можешь ли ты дать дяде Рубену что-нибудь хорошее, чтобы он прекратил причинять боль тете Доре?»

Смех дяди Рубена оборвался, его глаза стали злыми, когда он добрался до последней части. Этот момент отчётливо воссоздался в моей памяти, когда я забежал за угол, чтобы спрятаться от одного из работников верфи.

— Ты кому-нибудь показывал это?

Я один раз покачал головой. Его рука замахнулась, и тыльная сторона впечаталась в моё лицо. Я отшатнулся в сторону. Он снова напал, на этот раз ударив кулаком, который повалил меня на пол.

— Никогда, блядь, не спрашивай меня об этих вещах. Миру насрать на таких детей, как ты. Ты пустое место. Грёбаное ничтожество, как твоя шлюха мать. — Он посмотрел вниз на скапливающуюся кровь под моей щекой на линолеуме тёти Доры, который она еженедельно очищала руками, стоя на коленях. — Прибери это дерьмо за собой, пока я не выбил твои грёбаные зубы.

Это был первый раз, когда он ударил меня. Первый, но не последний. Я стал его любимой боксёрской грушей, пока Дора была без сознания каждую ночь.

Но больше такого не будет.

Тётя Дора умерла. Мы похоронили её сегодня днём. И как только вернулись домой, Рубен нашёл бутылку.

Он плакал. Кричал. Проклинал Бога. Затем Рубен вышел на улицу, чтобы найти меня в сарае, где я пытался держаться от него подальше. Теперь, когда мне было четырнадцать, я стал сильнее и, чаще всего, был быстрее него. Но не тогда, когда меня загнали в угол, а он был в ужасной сверхчеловеческой стадии опьянения.

Когда костяшки Рубена ударили по моей челюсти, я поклялся, что это будет в последний раз. Он никогда больше не поднимет на меня руки. Я повторял это обещание про себя, пока он бил, пинал и снова бил меня.

Я лежал, истекая кровью на грязном полу, пытаясь не дышать и не двигаться, надеясь, что он, наконец, уйдёт, если я притворюсь мёртвым. Потеряв интерес к запихиванию своих ботинок в мои рёбра, Рубен вывалился из сарая и вернулся в дом.

Боясь пошевелиться, я остался лежать в течение пятнадцати минут, вдыхая затхлый запах грязи и медный — крови. Потом я медленно встал, стараясь не выблевать еду, принесённую женщинами в церкви, и схватил сумку, которую спрятал две недели назад, зная, что моё время придёт точно также, как у тёти Доры, упокой господь её душу.

Рак Доры съедал её изнутри. Каждый божий день, становясь слабее, она умоляла меня бежать. «Спаси себя, Джерико», — сказала бы она, но я не мог позволить ей умереть наедине с Рубеном. Никто не заслужил этого. Особенно не моя тётя. Дора пахла корицей и крепко обнимала, пока её руки не стали слишком слабыми, чтобы поднять их.

Когда тётя сделала последний вздох, я держал её за руку и говорил, что она собирается в лучшее место. Именно это я имел в виду. Ничто не может быть хуже, чем ад, который она пережила.

Теперь настало время сделать то, что она просила. Спасти себя.

Я просунул свою измученную руку через лямку рюкзака, чуть не плача: моё плечо горело, будто кто-то засунул в него раскалённую кочергу.

Больше никаких слёз. Никогда. Я не доставлю Рубену такого удовольствия.

Когда я крался из сарая, то в последний раз взглянул на дом. Все лампы были включены, но тени не двигались. Рубен, должно быть, валяется в отключке к этому времени.

Больше всего на свете я хотел, чтобы у меня хватило смелости взять баллон с газом из сарая и поджарить этого сученыша, чтобы Рубен мог жариться в аду. Но я не мог. Дора не хотела бы этого.

Тётя была единственным хорошим, что когда-либо было в этом доме. Я не помнил свою маму, но Рубен не пропустил ни одного дня, говоря мне, каким куском дерьма она была, когда оставила меня и уехала.

Может быть, у нас с ней было что-то общее, потому что я исчез в темноте и никогда не возвращался.

Своим телом, кричащим от боли, я совершил четырехмильный поход в доки, где работал Рубен. Я знал, как прокрасться и где спрятаться в рядах грузов, потому что иногда он занимался хреновой контрабандой и заставлял меня помогать.

Вот, где я сейчас был, ожидая, пока охранники заступят на свою смену, чтобы я мог продолжать двигаться.

Луч света пересёк ряд контейнеров, и я снова спрятался в тень.

— Ты что-то там видишь, Сэм?

Я не знал парня, который говорил, но опять же, у Рубена было не так уж много друзей, появляющихся здесь. Он пил в одиночку.

— Не, чувак. Но я только что видел крысу размером с моего шнауцера. Клянусь, сейчас эти ублюдки едят друг друга, чтобы выжить.

— Пиздец как отвратительно.

Гравий хрустел, когда они уходили. Я молился, чтобы они продолжали идти, и мне не пришлось бежать. Я не знал, сможет ли моё тело выдержать это.

Парень, который не был Сэмом, сказал что-то в свою рацию о том, что будет загружаться следующим. Звук металлического крана стал ближе.

— Ты уже погрузил то дерьмо?

— Да, всё там.

Ну. Видишь, дядя Рубен? Ты был не единственным контрабандистским дерьмом, желающим подзаработать.

Я поднял голову и увидел, как к контейнеру, который я использовал для укрытия, спустились когти. Блядь. Моё укрытие вот-вот исчезнет.

— Ты запер его снова? Это дерьмо должно выглядеть идеально. Никто не должен найти его, пока он не будет выгружен, или нам не заплатят.

— Чёрт побери. Крыса отвлекла меня прежде, чем я успел его закрыть. Замок в моём грёбаном кармане.

Дерьмо. Ты, должно быть, шутишь.

Их шаги изменили направление, и звук хрустящего гравия стал громче, по мере продвижения в мою сторону. Я отступил назад и заметил незапертую дверь, к которой они, видимо, направлялись.

У меня было пятнадцать секунд, может, десять, чтобы принять решение.

Если я побегу, они наверняка поймают меня и отправят обратно к Рубену. Так что, на самом деле, выбор был не большой.

Я никогда нахрен не вернусь.

Я проскользнул между открытыми дверями контейнера в кромешную тьму. Внутри воняло гнилыми фруктами и мочой.

Используя свою здоровую руку, я ощупал перед собой. Гладкие закругленные