под мышки возьми и вежливо на машину». — Положив трубку, Поклонов взглянул на женщину.
— В детской комнате три девочки. Какая ваша? — обратился он к посетительнице.
Обрадованная мать стала описывать девочку: косички, ленточки, платьице голубое. Поклонов потянулся р кой к другому телефону, снял трубку и лениво начал передавать эти признаки в детскую комнату, потом сказал «Наверное, она». Но в эту минуту в дверь влетела пожилая женщина с усиками, в белой шляпе с цветами, в вы шитой красными розами кофте и басом закричала:
— Чем занимается милиция? В такой праздник на улице сумочки из рук тащат. Безобразие!
За ней вошел старшина, остановился позади, послушал и подмигнул Вязову. Когда женщина вдосталь накричалась, старшина нарочито громко спросил:
— Ваша фамилия, гражданка?
Женщина круто повернулась, смерила старшину уничтожающим взглядом, поправила шляпку и назвала фамилию.
— Возьмите вашу сумку и не оставляйте ее больше в пивных, — строго сказал старшина и передал гражданке маленькую, обшитую бисером сумочку.
— Ах, боже мой! — вскрикнула женщина, прижала сумку к груди и бросилась к двери.
За ней вышла и женщина, искавшая свою дочурку, радостно приговаривая: «Спасибо вам, нашлась моя Лялечка, спасибо…»
Когда женщины вышли, Виктор встал и коротко сказал:
— До свиданья.
— До свиданья, Виктор Терентьевич, — попрощался Поклонов, но Вязов предупредил дежурного:
— Капитан приказал привести к нему Виктора.
Поклонов вскочил, хмуро посмотрел на лейтенанта и, ничего не сказав, вышел вместе с Виктором.
Вязов подошел к окну и, тихонько посвистывая, стал глядеть на улицу.
Когда Поклонов вернулся, лейтенант спросил:
— Зачем вы, товарищ Поклонов, поставили в неудобное положение молодого участкового?
— Пусть привыкает к службе, — усмехнулся старший лейтенант.
— Вы поступили неправильно.
— А вы мне не указывайте, я подчиняюсь не вам.
— Я говорю с вами как парторг. — Вязов подошел к столу.
— Слушаю вас, товарищ порторг, только мне очень некогда, я на дежурстве… — Поклонов с радостью схватил трубку зазвеневшего телефона.
— Хорошо, поговорим после, — сказал Вязов и вышел.
Поклонов косо посмотрел ему в спину.
Виктор не был знаком со Стоичевым, хотя и слышал о нем от отца, и сейчас, сидя за столом, с любопытством рассматривал тонкий с горбинкой нос и полные губы капитана. Виктор понимал, что ему придется выслушать нравоучение, но он уже привык их выслушивать в школе, и у него даже мелькнула озорная мысль: не попросить ли у капитана закурить?
— Неприятно, когда знакомятся в такой обстановке, — тихо, словно для себя, сказал капитан и притушил папиросу. — Но ничего не поделаешь, обстоятельства заставляют.
— Обстановка, по-моему, приличная, — сказал Виктор.
Капитан сразу понял, что перед ним не особенно стеснительный мальчишка. Это было заметно по тому, как он спокойно сидел на стуле и скучающе поглядывал в окно. Несколько вздернутый нос, опущенные уголки губ подчеркивали независимый характер.
— С кем ты дружишь? — спросил Стоичев.
Строгий голос капитана не смутил Виктора, скорее заставил насторожиться, и он ответил как можно небрежнее:
— С одноклассниками, конечно.
— Назови имена.
— Пожалуйста: Костя, Петя, Сережка… — перечислял Виктор первые попавшиеся ему на ум имена, стараясь серьезно и прямо смотреть капитану в глаза.
— Кто из них был в пивной?
— Костя.
— Это Костя подрался?
Виктор замялся. Если он на вопросы будет отвечать правильно, то быстро расскажет все подробности. Но он не дурак, его не проведешь.
— Нет, какие-то ребята подрались… Я их не знаю.
— Почему же Костя убежал?
— Он вообще пугливый, милиционеров боится как огня.
— А ты не боишься? — Капитан прищурился и, не спуская взгляда с мальчика, взял из пачки папиросу.
— Чего мне бояться, когда у меня отец милиционер!.. — Виктор засмеялся, считая, что разговор принял шутливый характер и гроза прошла.
Капитан зажег спичку, медленно раскурил папиросу, осторожно потушил спичку в пепельнице и только после этого опять задал вопрос:
— Л ты отца уважаешь?
— Конечно, — быстро ответил Виктор и снова насторожился. Стало ясно — капитан не собирался шутить.
— Не видно этого. С уполномоченным ты разговаривал, как самый отъявленный хулиган. — Капитан взял папиросу, как палку, положил кулаки па стол, будто собирался ими застучать. Однако глаза у него были спокойные и очень внимательные. — Ты и в школе, наверное, так ведешь себя? Учителям грубишь, на уроках балуешься, товарищей не уважаешь?! Так, что ли? Ты понимаешь, что подрываешь авторитет своего отца и в школе, и на улице? А ведь отец твой как раз ведет борьбу с хулиганством, с воровством. Частенько жизнь свою подвергает смертельной опасности. Тебе это непонятно?
— Понятно, — тихо ответил Виктор, рассматривая свои коленки и думая о том, что если он во всем будет соглашаться, разговор быстрее закончится. Спорить со взрослыми — только раздражать их, это правило он давно усвоил.
— Если тебе это понятно и ты все-таки хулиганишь, то нам нужно будет присмотреться к тебе. Иди, но знай, что твой отец и я с хулиганами шутить не любим.
По коридору Виктор шел посвистывая. Привода ему не запишут: Филипп Степанович отца боится как огня. Если же до отца слух дойдет, то можно сказать, что участковый не разобрался, драчуны все разбежались, а его, Виктора, пригласили в отделение как свидетеля. Капитан же в отделении новый человек и сразу с отцом отношений портить не станет. Ясно как день. И Виктор спокойно шагал по тротуару, заложив руки за пояс, подмигивая встречным девушкам, и с удовольствием подставляя солнцу веснушчатое лицо.
Разморенные деревья отбрасывали на тротуар короткие тени; ветерок перебирал листочки, шевелил бумажки на мостовой. Над головой загудел самолет, Виктор задрал голову, и ему вдруг захотелось куда-нибудь улететь, хотя бы на дрейфующую станцию Северного полюса.
— Как там, Витька? Что сказали? — неожиданно спросил вышедший из-за угла приземистый паренек в синей майке.
— Все в порядке, — ответил Виктор, останавливаясь.
— О нас не спрашивали?
— Чудак ты, Коська! Чего они меня будут спрашивать? Там знакомые люди. Конечно, спросили, сколько я выпил сегодня пива, на какой вечеринке собираюсь танцевать.
— Если так, то ладно.
— А ты пуглив, как я посмотрю. — Виктор засмеялся и хлопнул товарища по плечу. — Не дрейфь, держи хвост трубой!
Они пошли рядом. Виктор нес голову высоко, рассеянно посматривая по сторонам; его рыжие волосы