вдохнул сухого холодного воздуха пещеры, облегченно вздохнул. Слава богу, все в порядке. Все на месте. В глубине пещеры — куча свежего сена. Это его последнее ложе.

Вылез. Постоял немного, глядя на левобережье. Синяя полоса лесов темнела, наливалась таинственным маревом вечера. Днепр сверкал заманчиво, катил мощные весенние воды вдаль.

Монах вздохнул, прошептал:

— Суета сует! Господи, благослови!

Он взял ведро, зачерпнул в роднике воды, налил в маленькую ямку возле пещеры. Набросал туда глины, немного песка. Размешал. Когда раствор был готов, он набросал его в ведро. Потом заполз в отверстие, прижал к себе кирпич. И начал класть стенку. Накладывал мастерком раствор на кирпич, крепко прижимал, подбивал, чтобы было ровно. Василий ничего не делал кое-как.

Вскоре стенка закрыла почти все отверстие.

Василий поставил свечку возле себя, на глиняной приступке. Сел на сено, развернул Новый Завет. Начал читать Апокалипсис. Тишина сморила его, хотелось спать. Он уже не вникал в смысл видений и пророчеств. Зевнул, перекрестился.

Потом вдруг испугался. А что, как найдут кирпичную кладку? Раскроют, вытащат на свет! Будет беда!

Потом подумал, успокоился. Не может быть! Над отверстием нависает глина. Пойдут дожди, завалят. Никто не найдет. Бог сохранит его до страшного суда!

Чернец погасил свечку, положил евангелие на грудь. Взял в руки четки. Начал повторять древнее заклинание:

— Господи, помилуй мя грешного! Господи, помилуй мя грешного!

После каждого повторения он откладывал шарик на четках. Вскоре ему наскучило это делать. Он лишь шептал слова, сомкнув веки. Сознание плыло на волнах, желтые и зеленые круги крутились перед внутренним взором. Стесняло дыхание.

Ему внезапно захотелось хапнуть свежего воздуха, вдохнуть полной грудью ветра, грозы, услышать пение жаворонка. Почему-то захотелось снова взглянуть в серые глаза худенькой девочки, услышать ее дрожащий голос. Но желания те были будто во сне. Руки лежали неподвижно на груди, ноги налились свинцом. Надвигалась тьма, небытие…

Бам, бам! Ударил колокол. Неужели Страшный суд? Так быстро?

Колокол затихает. Отзывается в бесконечности… Сердце останавливается… Не слышно его ударов…

Наступает ночь. Вечная ночь…

II

Мирослав вытер пот с лица, озабоченно оглядел горизонт. Кое-где в небе начали появляться прозрачные облачка. Парило. Наверное, будет гроза. Надо спешить! Потому как не откопать странную кладку до грозы, вода понесет верхнюю глину вниз…

И тогда — прощай, таинственное подземелье! На нем снова будут сотни тонн грунта.

Только вчера парень напал на свою находку. Недавний дождь пробурил канаву на склоне Днепра, где их школа посадила ивняки. Учитель послал Мирослава, чтобы рассмотреть, сколько новых саженцев надо для укрепления опасных мест. И вот такая приятная неожиданность. Вода смыла небольшой участок глины вместе с лозами. А под ними оказалась кирпичная кладка.

Мирослав в школе очень интересовался археологией. Мечтал о таинственных подземельях, где можно найти древние манускрипты, казацкое оружие или орудия труда каменного века. А тут случай послал ему такие возможности. Парень не мог дождаться учителя археологии. А он задержался на Марсе, где группа земных ученых в содружестве с марсианскими специалистами изучала остатки миллионолетних далеких эволюций, покрытые толстым слоем красных песков планеты.

Тогда Мирослав решил раненько начать раскопки самостоятельно. Попросил Олу, чтобы помог. Но тот, смеясь, отказался. Сказал, что изучает взаимодействие цветков роз с человеческой психикой, что это несравненно интереснее, чем рыться в старинных погребах. Может, там всего-навсего бывший подвал, где стояли кадки с квашеной капустой…

Отказался от предложения и Зорелюб. Он сейчас с головой погрузился в изучение энергий, связывающих человека с космосом, с его незримыми проявлениями. День и ночь просиживал Зорелюб в лаборатории со старшим учителем, их воспитателем Максимом, который был признанным авторитетом в той области.

Мирослав сердился на друзей. Эгоисты они, а не товарищи! И ничего не смыслят в старинных находках. Может, и кадки с капустой! Может, какая-нибудь подкова! Может, истлевшая рукопись. Какое это имеет значение? Те незначительные остатки былого быта и культуры могут раскрыть перед учеными целую панораму прошлого. Да! Его учитель, глядя на простой камень, найденный в древней казацкой могиле или где-то в горных пещерах, может говорить целый день, рассказывая об истории того камешка, о людях, его окружавших, о событиях, происходивших в те времена.

— И охота тебе копаться в глине? — иронизировал Олу. — Возьми киброба, дай ему программу. Он тебе разроет гору за полчаса…

Невежды, вздохнул Мирослав. Не понимают, какое наслаждение самому раскапывать землю, открывать скрытое от людских глаз. Что киброб? Ему безразлично, что делать. Скажут откопать — откопает, прикажешь закопать — закопает. И хоть трава не расти! Нет, им недоступна радость, которую испытывает археолог, нежно ощупывая пальцами какой-то мизерный на первый взгляд обломок украшения, ржавый прибор, истлевший наряд! О, дыхание тайны веков!

Мирослав на рассвете вышел из общежития школы, захватив с собой лопату и вибромолоток. Зашел в раздевалку, прицепил себе на спину птерон — устройство с машущими крыльями.

Небо было кристально чистое, бледные звезды исчезали с него. Дышалось легко, радостно. Парень поднялся в воздух, как всегда с наслаждением ощущая счастье полета. С улыбкой посмотрел на голубую кровлю школы. Спят еще друзья! Ну и пусть спят! Сами же будут завидовать потом, невежды, когда Мирослав найдет что-то удивительное!

Полдня осторожно раскапывал парень утес, чтобы не повредить кирпичной стенки. Наконец, он полностью очистил кладку. Теперь можно долбить шов. Вынуть один-два кирпича. А потом пойдет легче…

Мирослав постучал черенком лопаты в стенку. Там глухо загудело. Парень подмигнул сам себе, удовлетворенно засмеялся. Пусть насмехаются! Он уверен, что находки будут. Древние мечи, казацкая булава или скифский венец. А может, даже грамоты древние! Какие-то пергаменты, неизвестные науке…

Мирослав оперся на лопату, чтобы передохнуть. Взглянул вниз. На Днепре засинела вода. Зарябила меленькая волна. С юга дыхнуло жарой. Он заспешил, начал вибромолотком отковыривать верхние кирпичи. Один. Второй. Появилось небольшое черное отверстие. Теперь уже легче. Раствор между кирпичами был хрупок, непрочен, и они поддавались простому нажиму руки. Еще немного — и проход будет готов.

— Мирослав! — послышалось сверху.

Парень поднял лицо.