І

Наступило время, когда первый теплый дождь хлынул на землю, смыл плесневые паутинки, остав­шиеся после глубокого снега, и с сучков клена, ветви с которого обрезали в минувшую осень, заструилась капель.

Роман снял шляпу, словно хотел раскланяться с кем-то, взошел на мостик, перекинувшийся через глу­бокий овраг в городском парке, и остановился. Высокие деревья в глубине оврага, вершины которых почти до­стигали мостика, были наполовину в воде. Там, между ними, по зеркальной глади, плавала пара лебедей. Величавый лебедь был крупнее лебедки. Вскидывая раз за разом свои крылья, он, словно подхваченный вет­ром или течением, заходил к ней то сбоку, то спереди, а она вытягивала шею и, почти касаясь ею воды, о чем-то шептала...

Любуясь красивыми птицами, Роман изредка, со­щурив глаза с подрагивающими черными ресницами, окидывал долгим взглядом искристую поверхность ши­рокого Сожа, воды которого залили и этот овраг. Мыс­ли-воспоминания сменяли друг друга, и, хоть вокруг было совсем тихо, даже не слышно шума машин сквозь массивную кирпичную стену, которой отгорожен парк от города, Роману чудилось, что мостик раскачивается, гудит под ногами людей, скрипят, прогибаются, будто дышат, доски, как скрипели, прогибались и дышали много лет назад. И тогда Роман смотрел с этого мости­ка, но овраг был совсем непривлекательным: грязная вода, покрытая ряской, обломанные деревья, на ветках которых там и сям висели консервные банки с чужи­ми этикетками, мотки ржавой проволоки с колючками-пауками, валявшиеся на обрывистом берегу.

Впервые радостный и счастливый Роман пришел на этот, хоть и неприветливый, мостик вместе с девушкой в сорок четвертом, когда ему исполнилось восемна­дцать лет. И вот спустя много лет, когда уже и виски стали седыми, он снова приехал в город над Сожем и, конечно же, пришел в парк, чтобы вспомнить то дале­кое, тяжелое, но по-своему чудесное время. Здесь, в этом городе, встретил он первую свою любовь, здесь и ожила она в памяти. Роман грустно усмехнулся, еще раз взглянул на чистый овраг, лебедей и, надевая шля­пу, пропел самому себе: "Ромашки спрятались, поник­ли лютики..." Посмотрел на часы и заторопился.

Адрес давнего друга Федора Роман знал, но, с тех пор как уехал отсюда, связи с ним не имел. Хорошо знал Роман и первую жену Федора, которая была зна­чительно старше его. "А вот какая у него семья те­перь?.. — подумал Роман, останавливаясь возле мага­зина.— Куплю конфет, наверное, детишки есть".

Роман попробовал представить себе, кто же откроет ему дверь, узнают ли его. И вот наконец он нажал кноп­ку звонка. Молчание... Минуту спустя позвонил еще, прислушался.

— Войдите,— послышался из глубины квартиры голос. Роман вошел в темный коридор, немного растерянный оттого, что никто не встречает. "Снимать плащ или не стоит?" —подумал он, на какое-то время задержавшись в передней, а потом, тихо ступая, вошел в комнату. Здесь он растерялся еще больше: на тахте дожала молодая женщина, накрытая легким пледом. Роман, сняв шляпу, поздоровался и спросил:

— Скажите, пожалуйста, это квартира Федора Михалкина?

Женщина подтянула выше плед и ответила:

— Да.

— Значит, я пришел по адресу. А вы кто же будете Федору, если не секрет? — как-то вдруг вырвалось у Романа.

— Его жена.— Она внимательно посмотрела на Ро­мана черными влажными глазами.— А вы кто?

— Я пришел электропроводку проверить,— улыб­нулся Роман.

— Вряд ли, я с виду почти всех молодых людей в своем городе знаю, садитесь, пожалуйста.

— Вот видите, а на меня и внимания не обратили.

— Теперь я догадываюсь, кто вы,— женщина все также внимательно вглядывалась в гостя.— Вы из Минска — Роман Зимин, журналист, не так ли? Федор показывал мне вашу фотокарточку и много рассказы­вал о вас.

Роман отвел взгляд от женщины и подумал: "Вид­но, она и не знает, что у Федора была жена. Хоть бы не проговориться".

— Где же Федор?

— Он скоро вернется с работы. Вы подождите. Ведь вы были неразлучными друзьями.

— Это правда, вместе за девушками ухаживали.

— У вас здесь была девушка, очень красивая...

Роман не понял, вопрос это или утверждение.

С улыбкой ответил:

— И я в свое время был парнем хоть куда. Во вся­ком случае так меня уверяли девушки.

— Да, она очень красивая. Бывало, даже мы, девчата, и то с нее глаз не сводили, когда она появлялась в клубе или кинотеатре. Значит, вы дружили с ней? — спросила женщина и снова внимательно посмотрела на Романа.

— Думаю, что вы имеете в виду Голубку, как я ее тогда называл. Признаюсь вам, ее, единственную, я очень любил.

Жена Федора, не утаивая, рассказала Роману, что на первом году совместной жизни она едва не разо­шлась с мужем из-за Голубки.

— Идем мы как-то по улице, и вдруг мой Федор бросает меня и бежит куда-то в сторону. Смотрю, а он к той красавице, которой мы все завидовали, подбежал, поздоровался, руку ей поцеловал. У меня даже в гла­зах потемнело. Он меня зовет, а я повернулась и — до­мой. Боже мой, как я тогда переживала, сравнивая се­бя с ней. Ну почему я не родилась такой же красивой, как она? Тогда же и решила, что с Федором жить не буду. Пусть идет к этой королеве красоты. Я плакала, не находила себе места, и когда он вернулся домой, всердцах высказала ему все, что о нем думаю. Долго он убеждал меня, что она была вашей девушкой, что вы лучше его и что ему за вами никогда не угнаться. Я не верила, и только когда он назавтра сходил к быв­шим вашим хозяевам, у которых вы жили на квартире, и принес оттуда фотокарточку, где вы сняты вместе с ней, я немного остыла, но тем не менее все равно поры­валась написать вам письмо на адрес редакции. Отго­ворила меня одна знакомая учительница, которая ра­ботает вместе с Голубкой-Надей. Она рассказала, что Надя некогда действительно была влюблена в друга Федора, а вышла замуж за инженера, но уже давно разошлась с ним. После того мы всегда ее видели одну. Такой образ жизни одинокой женщины удив­лял нас.

Скрипнула дверь, и в комнату вошел Федор. Увидев Романа, бросился к нему, и друзья застыли, крепко сжав друг друга в объятиях.

— Маша! Что же ты не предложила дорогому гос­тю раздеться? — Федор, широко улыбаясь, разгляды­вал Романа.

— Ой! У нас сразу завязался такой