перехватило дыхание.

– Степановна, ты это… у меня пока с деньгами напряг, но это временно. Я тебе потом заплачу, сколько скажешь.

– Я тебе дам – заплачу! – обиделась Степановна. – Чтоб я даже слова такого от тебя больше не слышала! Мне, старухе, одной жить скушно. С тобой, глядишь, будет повеселее. Если захочешь – девок приводи, возражать не стану.

Не выдержав, я от всей души обнял эту добрую и милую женщину.

– Прости, Степановна. Ты… ты такая! У меня слов нет…

– А они нам и не нужны, – отмахнулась Степановна. – Что такое слова? Ничего, окромя сотрясания воздуха.

С того дня я и поселился в её небольшой деревянной избушке, стоявшей почти на окраине города.

И даже, когда получил первое – весьма приличное по всем меркам жалование, съезжать не стал.

Мне нравилось общество Степановны, я просто купался в её доброте, которую она бескорыстно дарила. В свою очередь тоже старался помочь: дров наколоть, огородик прополоть… да мало ли мужских дел по хозяйству. Денег подбрасывал, продукты покупал.

В общем, уживались неплохо. Она заменяла мне мать, а я стал для неё сыном, пусть формально мы были совершенно чужими людьми. Но… жизнь на то и жизнь, чтобы приводить к неожиданным ситуациям.

Я замер. Этот тип мне не понравился сразу. Не благодаря внешности, с ней как раз всё в ажуре: смуглый, тонколицый, по поведению – дамский угодник… Вот только ни к первой, ни ко второй категории посетителей он точно не относился – ни разбогатевший фирмач, ни номенклатурщик. Денег особых не водится – сидит уже второй час и за всё время как-бы нехотя выпил пару стопок самой дешёвой водки да вяло поковырялся вилкой в салатике, но при этом видно, что глазки-то голодные.

Номенклатура, как правило, пуглива, словно олень в лесу, постоянно ко всему прислушивается и готова в любую секунду скрыться через чёрный ход.

Этот явно спокоен и хладнокровен. Если и боится чего-то – точно не разноса по партийной линии.

Вроде посматривает на девчонок, поднимающих на маленькой сцене ножки кверху, но основной его интерес направлен явно не туда.

Куда же ты смотришь, голубь сизокрылый? Да ясно куда: прямо пожираешь глазками украшения на спутницах нэпманов (очень редко это их жёны, в девяноста случаях из ста – любовницы). Крутить с этими красотками романы бессмысленно – кроме подачек богатых любовников, у них за душой ничего нет, и пару эти дамочки ищут по принципу: чем толще кошелёк – тем лучше.

А наш типчик явно пытается разобраться, что висит на шее у этих фемин: настоящие жемчуга, золото и бриллианты или дешёвенькая бижутерия?

Ну, насколько мне известно, кутящий сейчас за столом, на котором и яблоку некуда упасть, владелец сети булочных гражданин Фридман Арон Моисеевич, любит, чтобы было «дорого-богато» и не позволит своей восемнадцатилетней пассии Софочке выйти в обычных стекляшках, вместо брюликов.

Именно на Софочку чаще всего поглядывает подозрительный тип. А во взгляде его – отнюдь не восторг от форм красотки (на мой вкус – так себе, кожа да кости), а щёлканье бухгалтерских костяшек. Тут и дурак поймёт, что на девушке в данный момент висит сразу несколько состояний.

Но только на Софочке свет клином не сошёлся. Сей далеко не юноша – я бы дал тонколицому навскидку лет тридцать и отнюдь не лагерей – рассматривал и других подобных девиц.

На мой взгляд, в ресторане столь же упакованных фемин (если не считать пассии Фридмана), ещё три-четыре – что называется, «рыбный день».

Если всех скопом окучить – будет детишкам на молочишко, останется ещё и на «марафет». Судя по покрасневшим крыльям носа, кокс тонколицый нюхает с завидной регулярностью.

Тип позвал официанта, рассчитался и быстро вымелся наружу, оставив весьма скромные чаевые – это я понял по раздосадованному взгляду официанта и тому презрению, с которым он опустил мелочь в карман.

Что бы это значило, дамы и господа? С большой вероятностью, что скоро нас будут грабить, ибо я, пока разглядывал типа, успел кое-что припомнить из сводок. Там не было фотографии, но словесный портрет составили так, что картинка вставала перед глазами как живая.

И принадлежало описание некоему Льву Яснопольскому, уроженцу города Витебска, одна тыща восемьсот девяносто первого года рождения – в общем, почти не ошибся с возрастом. А славен этот Лев Яснопольский тем, что регулярно выступает в качестве наводчика для гастролирующей по городам и весям РСФСР банды, и специализируется та на грабежах злачных заведений вроде нашего.

Я нащупал в кармане пиджака рукоятку «нагана»: получить разрешение на оружие – не такой квест, как в моей прошлой жизни, револьверы на полностью законном основании носят многие, порой, вполне себе мирные обыватели.

– Павел Александрович, подойди на секунду, – позвал я метрдотеля, контролировавшего работу официантов.

Седой, благообразный, с длиннющими бакенбардами, он очень смахивал на генерала.

– Слушаю, Григорий Олегович.

– Георгий!

– Извините, зарапортовался!

– Ничего страшного! У меня маленькая просьба. Сделайте милость: сходите в кабинет директора и телефонируйте милиции – пусть срочно приезжают.

– Голубчик, зачем звонить в милицию? – испугался он.

– Затем, что нас скоро будут грабить. И передайте, чтобы пошевеливались, не то налётчиков упустят, как в прошлый раз.

– Вы уверены?

– Иначе я бы не стал никого вызывать. Хозяин этого не любит.

– Понял!

Метрдотель скрылся.

На моей памяти это уже вторая попытка налёта на кабак. И каждый раз незваные гости оказываются гастролёрами. Владелец заведения имеет хорошие связи с местным криминалом, и потому серьёзные люди городского масштаба стараются проводить экспроприацию экспроприированного в других локациях, обходя нас стороной.

Но это не означает, что я могу позволить себе расслабиться – хватает как своей, так и залётной шушеры, способной порядком отравить жизнь.

А жить, кстати, хочется.

Глава 2

К приходу незваных гостей все готово. Гости собраны в «особую» залу, где их уши станет услаждать городская знаменитость – певичка, страшная и порочная, как грех, мадемуазель Зизи, обладательница томного и слегка прокуренного голоса. Якобы француженка, которую ветрами мировой войны занесло в наш город, а на самом деле недоучившаяся гимназисточка из Омска.

Ко мне она стала клеиться в первый же день, как я поступил на работу, и это была ещё одна причина, по которой безумно хотелось уволиться и уехать, куда глаза глядят.

Способ отваживания, который предложил метрдотель Павел Александрович, а именно – съездить ей по морде, я счёл не подходящим. К тому же,