надо. Удачи, брат.

– И тебе удачи, вожак Гинко, – усмехнулся Инвер. Они коротко тявкнули, прощаясь, волк вылез из оврага и задрал морду к небу, пытаясь сориентироваться по звездам. «Луна всегда приведет своих детей домой», – прозвучали в его голове слова отца. Волк прикрыл глаза и тут же понял, куда ему надо бежать.

***

Он уже полдня сидел у границы территории своей стаи, но так никого и не встретил. Раньше его отец отправлял дозорных проверять границу дважды в день – и не дай Единый там обнаруживался след чужака. Волки его отца были известны тем, что были готовы до последней капли крови защищать свою территорию. И поэтому волк ждал, не смея заходить дальше помеченных деревьев. Лишь когда живот его вновь начала сводить голодная судорога, а в голову закралась мысль вновь уйти на ничейные земли и поохотиться, тогда вдалеке раздались голоса. Инвер вскочил и протяжно завыл. Ему ответили и вскоре к зверю подбежали двое волков.

– Назовись! – воскликнул волк постарше, серая морда которого была испещрена множественными шрамами. Инвер знал, что этому волку ему представляться не надо, но того требовали традиции, и потому зверь выпрямился, поднял гордо посаженную голову и пророкотал.

– Инвер, сын Тагира, внук Асмала. Пришел по зову Луны.

– Добро пожаловать в стаю, – склонил голову серый.

После того, как все условия были соблюдены, волки смогли расслабиться и по-дружески потолкаться. Старый волк был братом отца Инвер, а значит, его дядей. Звали его Кинчир, про прозвищу Рваный, данному ему за многочисленные шрамы, полученные им в жестоких боях за территорию. Маленький Инвер восхищался Кинчиром, его неутомимостью и отвагой. И никак не мог понять, как у такого славного воина мог родиться такой слабый ребенок. Сын Кинчира, Погар, стоял тут же, смущенно улыбаясь. Инвер едва кивнул ему. «Так и не вырос. Жаль его».

– Как ты возмужал, Инвер. И получил несколько десятков новых отметин, как я посмотрю, – волк ткнулся носом в шрам на ноге воина.

– Но до тебя мне все равно далеко.

– Не гонись за шрамами, – серьезно ответил старый воин. – Они сами найдут тебя, поверь. Но барышень они привлекают, с эти не поспоришь.

Погар сдавленно хихикнул. Инвер смущенно помотал головой. «Венус на это повелась?».

– Дело даже не в них. Но да ладно. Вы проверяете территорию?

– Уже заканчиваем. Можем пойти домой, думаю, ты соскучился.

– Идем! – легат нетерпеливо переступал задними лапами. – Мне не терпится увидеть Скалу.

Волки двинулись внутрь территории. По дороге им встречались другие члены стаи, которые, впрочем, только здоровались, не останавливаясь поболтать. «У меня было не так много друзей до ухода из дома. Скорее, у меня вообще их не было. Так, несколько человек, которые общались со мной и не более».

Наконец, они пришли на стоянку стаи. Раньше здесь добывали камень, и углубления и уступы, оставленные кирками и лопатами, служили волкам лежбищами и убежищами. Над поляной высилась Скала, с которой вожак руководил стаей. Скала скрывала в своих недрах сеть пещер, одна из которых считалась у волков священной. Там проходили ритуалы.

– Иди к вожаку. Он у себя, – сказал Кинчир и отошел от волка.

Перебросившись на ходу парой фраз со знакомыми волками, Инвер взбежал по скале и нырнул в неприметный лаз, ведущий в пещеру его отца. На пороге он помедлил, вопросительно тявкнув.

– Заходи, – услышал он в ответ низкий рокочущий голос отца.

В пещере было светло благодаря солнечным лучам, льющимся в отверстие в стене пещеры. Однажды Инвер спросил отца, зачем пользоваться узким лазом, если есть это широкое окно. Тогда Тагир предложил ему вылезти из окна и попытаться спуститься со скалы. Как только щенок высунул морду и посмотрел вниз, голова его закружилась, и он поспешил спрятаться. Спуска не было, а значит, не надо было волноваться, ожидая незваных гостей.

Инвер склонил голову перед серебристым волком, величественно возлежавшем на подушке из травы и мха. Тагир кивнул в ответ.

– Еще один мой ребенок вернулся. Я рад видеть тебя, Инвер.

– Я рад снова быть здесь, отец.

Тагир потянулся и встал. И тут же оба волка застыли в недоумении. Детской мечтой Инвера было стать таким же большим как его отец. Но вот они стоят рядом, и Тагир достает сыну лишь до холки.

– Однако. Ты очень вырос.

Инвер кивнул. С грустью он начал замечать, как одряхлел отец. Мышцы его уже не распирали шкуру, шерсть свалялась, а на морде появилось множество седых волосков. Шерсть Тагира раньше отливала серебром, что дало ему в свое время прозвище Серебряный Принц, которое непременно останется в сказаниях племени, но теперь серебро разбавляла седина. Инверу отчего-то стало неловко за свое холеное тело и лоснящуюся шерсть. «Теперь я понимаю выбор Луны».

– Многие ли уже вернулись?

– Практически все. Остался лишь Харон, сын Финны, и Гинко.

– Гинко не придет.

Тагир вопросительно склонил голову.

– Он нашел свое счастье там, на ничейных землях. Думаю, там ему действительно будет лучше, – Инверу неприятно было признавать, что один из волков смог променять стаю на собаку.

– Что ж. Твой брат никогда не был бойцом. Сейчас ему пришлось бы тяжко. Тогда дождемся Харона, и можно будет созывать совет. А сейчас можешь идти.

Инвер вновь поклонился и вышел из пещеры. Такой разговор между отцом и сыном, не видевшимися много лет, мог показаться кому-то слишком сухим и коротким. Но Инверу этого было достаточно. В его стае не привыкли говорить – скорее делать. И сейчас волку даже подумалось, что с возрастом отец стал более болтливым.

На поляне бурлила жизнь. Волки окружили вновь прибывших и наперебой расспрашивали их о тех пяти годах, проведенных вдали от дома. Инвер подошел к собравшимся. Речь держал Олеан, приземистый рыже-бурый волчок, который был всего на пару лет старше Инвера, но выглядевший как старый вояка.

– …когда я пришел к галифаксам, у них и сомнений не возникло. Сразу взяли меня на службу.

– О, я тоже служил у галифаксов! – встрял Инвер. Остальные едва повели ухом в его сторону. Старый волк, Прокан, обернулся к легату, подслеповато сощурившись оглядел его и пробурчал.

– Не помню я тебя чего-то. Ты точно наш?

– Точно, – прошипел Инвер. «Наверное».

Он отошел от рассказчика и окружившей его толпы. «Даже там, где все друг другу чужие, я – самый чужой». Инвер решил прогуляться. Выйдя за пределы стоянки, он остановился, размышляя, куда отправиться. «Неужели никто не рад меня здесь видеть? Хотя… одному человеку точно уже все равно». Он обогнул лагерь и начал углубляться в лес. Вскоре по обеим сторонам от тропинки начали появляться странные