деньги. Я хотел бы перечислить вам на карточку небольшую сумму, — сказал Лаурин Борисович.

— Вы меня ставите в неловкое положение. Извините, я не могу принять от вас ни копейки.

— Еве нужны витамины, она должна хорошо питаться, чтобы побыстрее восстановиться, так что считайте, что моя помощь будет не вам, а Еве.

— Ну хорошо, — сказала, подумав, Антонина Евгеньевна, — только обещайте, что это будет небольшая сумма.

— Обещаю!

— На питание Евы на один месяц — и ни копейки больше!

— Договорились! Только у меня к вам тоже будет одна маленькая просьба.

— Все, что угодно!

— Не говорите Еве, что это я оплачивал ее пребывание в клинике, — попросил мужчина. — Ева не должна знать об этом. Обещаете?

— Обещаю!

Ева с мамой были в доме Лаурина Борисовича одни, пока мужчина поехал забрать Наума из школы. Обед готовить не пришлось — хозяин дома заказал доставку из ресторана. Пока Антонина Евгеньевна ожидала доставку, Ева открыла письмо Наума с его сказкой.

«Маленький Мальчик любил наблюдать за облаками. Это занятие ему понравилось с тех пор, как однажды папа сказал, что мама Мальчика не умерла, она — на облаках. Мальчик догадывался, что папа его обманывает, но он очень хотел еще раз увидеть свою маму и начал подолгу смотреть на облака, — читала Ева. — Шли дни, недели и даже годы. Мальчик видел в облаках диковинных зверей, лошадей, зверушек, но мамы там не было. Звери и птицы жили своей жизнью, о которой никто не знал, кроме маленького Мальчика. С ними случались разные смешные и не очень истории, о которых он напишет книгу, когда станет взрослым. Он считал, что такие сказки будут детям очень интересны, так как они не выдуманы взрослыми, а увидены в облаках. Взрослые часто сочиняют глупые и неинтересные сказки, а потом удивляются, почему дети не любят их читать. Сказки должны писать дети! Но взрослым этого не понять. Так вот, Мальчик ждал, когда он увидит свою маму. У всех детей есть папы и мамы, и только у маленького Мальчика ее не было. Он очень хотел, чтобы у него была мама, но ему не повезло, мама погибла, и от этого Мальчику было грустно и одиноко. Бабушка считала, что у Мальчика есть все, есть она и папа и этого достаточно. Она не знала, как Мальчик скучает по маме.

Однажды весной он стоял у окна и смотрел на небо. И вдруг он увидел свою маму!

— Мама! — закричал он. — Мамочка!

И тут он понял, что докричаться до небес невозможно. Мама смотрела на него и улыбалась, как будто слышала голос своего сыночка. Она пошевелила губами, и Мальчик понял, что она просит его рассказать о своей жизни. Мальчик говорил шепотом, едва шевеля губами, но мама все понимала. Он рассказал, как грустит, когда остается сам дома. Мальчик пожаловался на бабушку, которая надоедала ему своими нравоучениями, и на папу, который не целует его на ночь. Мама сидела на облачке и качалась, слушая Мальчика.

— Не печалься, сыночек, — сказала она, — теперь ты меня видишь, а я — тебя. Ты сможешь мне все рассказывать, мы с тобой будем часто разговаривать, но об этом никто не должен знать. Пусть это будет нашей маленькой тайной.

— Я люблю тебя, мамочка! — сказал Мальчик.

— И я тебя, мое солнышко! — ответила мама и послала своему сыночку воздушный поцелуй с облачка».

Ева дочитывала сказку Наумчика со слезами на глазах. Она думала о том, как одинок этот ребенок, у которого есть все, но не хватает самого главного — любви матери.

— Ева! Вы пришли! — услышала она радостный голос Наума.

Она успела спрятать в сумочку лист бумаги со сказкой, смахнула слезы с лица до того, как к ней подбежал ребенок.

— Здравствуй, Наумчик! — Ева обняла его, поцеловала в голову.

— Вы уже уезжаете?

— Да, сегодня вечером мы возвращаемся домой.

— Это и хорошо, и плохо, — сказал он. — Хорошо, что вы теперь здоровы, а плохо, что уезжаете. Мне будет не хватать вас.

— Я буду звонить.

— Вы не забудете меня?

На Еву смотрели глаза темного шоколада, ясные, пытливые и красивые. Еве хотелось схватить ребенка, прижать к себе крепко-крепко, целовать и плакать одновременно, но она понимала, что делать этого не стоит.

«Он не должен ко мне сильно привязываться, чтобы потом страдать», — подумала она и сказала:

— Что ты, солнышко?! Как я могу забыть тебя? Ты единственный, кто подарил мне свою сказку!

— Вы ее прочли? — оглянувшись, тихо спросил Наум.

— Да, — кивнула она.

— Как она вам?

— Это самая лучшая сказка, которую я когда-либо читала.

— Правда?

— Правда. А ты — очень умный и талантливый ребенок. Ты это знаешь?

— Догадываюсь, но мне никто об этом не говорит.

— Даже папа?

— И он тоже. Я вам должен еще в чем-то сознаться, — прошептал мальчик, — но пусть это будет нашей тайной.

— Договорились, — тихонько сказала Ева.

— Я часто разговариваю с мамой, но не по- настоящему, а мысленно, и даже знаю, что мне говорит мама. Вы мне верите, Ева?

— Верю, Наумчик, верю.

— Спасибо.

— За что?

— Что верите. Я знал, что мне никто не поверит, как всегда, скажут, что я все выдумал, — говорил мальчик, глядя ей в глаза. — Я почувствовал, что вы именно тот человек, который меня поймет. Вы никому не расскажете о моей тайне?

— Клянусь, что буду молчать как рыба!

— Спасибо! — сказал мальчик и, чмокнув Еву в щеку, быстро убежал.

Они все вместе сели за стол пообедать. Ева поинтересовалась, почему нет бабушки Наума.

— Сегодня у бабушки бассейн, — объяснил мальчик. — Она занимается плаванием в группе «Кому за…». А еще она у нас танцует, хотя я плохо представляю, как наша бабуля кружит в вальсе.

— Плохо, что вы не успели познакомиться с моей мамой, — сказал Лаурин Борисович. — Она хорошая женщина, уверен, что Антонина Евгеньевна и ты, Ева, нашли бы с ней общий язык.

— Да, жаль, — согласилась мать Евы. — Доченька, о чем задумалась?

— Вспомнилось, как я узнала свой диагноз. Тогда казалось, что я сплю и мне снится кошмар, — сказала Ева. — Мне хотелось проснуться и понять, что это был сон. Сейчас тоже кажется, что я сплю, знаю, что выздоровела, и боюсь проснуться и узнать, что это только сон.

— Если так кажется, то я могу вас ущипнуть, чтобы вы поняли — это не сон! — сказал Наум, рассмешив присутствующих.

— Мне нравится мудрость индейского народа, — сказал Лаурин Борисович. — Одна из них гласит: «У души не будет радуги, если в глазах не было слез». Так что, Ева, пришло время радуги.

После обеда Лаурин Борисович отозвал Еву в свободную комнату для разговора. Ева предвидела это и была готова. Она стояла лицом к мужчине и смотрела ему в глаза.

— Ева, ты хорошо подумала? — спросил он,