наших путешествий, — танцевать мамбо, танго, румбу, самбо и даже, может быть, ча-ча-ча. Но какой танец оказался самым модным? На чем все помешались? На диксиленде!
Буэнос-Айрес, крупнейший после Нью-Йорка город в западном полушарии, оказался весьма деловой столицей.
Магазины не закрывались даже на жаркие часы сиесты. Город современный, весьма опрятный, но есть в нем что-то от прелести Старого Света — может быть, статуи, парки и крыши мансард… Мы были в приподнятом настроении — кутить так кутить! — и все трое отважно отправились в первоклассный отель. Когда мы вписывали свои имена в книгу приезжих, портье объявил нам, что Дииа может здесь остаться на полном пансионе. Вот это новость! Отель американского типа для собак! Вдоволь горячей воды, стопки чистых полотенец, нежнейшая музыка и мягчайшая постель… В восемь вечера появился Динин официант. Он вошел, ловко неся на одной руке серебряный поднос, нагруженный огромными жареными бифштексами, — столько я никогда не видел и в витрине мясной лавки; на нем были, как полагается, черные брюки и белая куртка, через другую руку перекинута накрахмаленная салфетка.
Больше недели понадобилось нам, чтобы покрыть девятьсот восемьдесят пять миль по асфальтированной дороге через всю Аргентину — от Буэнос-Айреса до чилийской границы. Мы ползли, как улитки, стараясь сохранить угасающие силы «Черепахи» для последнего подъема, этой последней дерзновенной попытки пройти через перевал к Чили без помощи железнодорожной платформы. И хорошо, что мы двигались так медленно. Между Мендосой и границей на шестерне второй передачи полетели зубья. Мы поехали дальше на первой скорости, взбираясь все выше и выше к Лас-Куэвас, что у самой границы. В семи милях и на две тысячи семьсот футов выше стоял Христос Анд. Мы ехали так медленно, что Дина шла рядом с машиной. Прошел час, второй — коробка работала, и через четыре часа мы подъехали к Христу буквально на одном лишь честном слове. Под сенью распростертых рук статуи, у со подножия, мы мысленно возблагодарили всех людей, которые встретились нам на пути и без чьей дружеской поддержки мы никогда не смогли бы осуществить свою мечту. Позади осталось полтора года странствий, более двадцати тысяч миль и девять лет усилий и лишений. Мы привыкли считать «Черепаху» своим домом, качающимся и плавающим домом, способным доставить нас туда, куда никакая другая машина или лодка никогда не могла бы дойти. А Дина? Что ж, она по-прежнему избалована и благодушна и совсем не подозревает, что совершила некий сомнительный подвиг, еще увеличив путаницу, царящую в археологической науке. Быть может, когда-нибудь ученые найдут высоко в Андах ржавую металлическую пластинку. Они снимут ржавчину какими-нибудь химикалиями, отполируют пластинку и прочтут: «Меня зовут Дина. Я живу в Анкоридже, на Аляске».
Больше недели понадобилось нам, чтобы покрыть девятьсот восемьдесят пять миль по асфальтированной дороге через всю Аргентину — от Буэнос-Айреса до чилийской границы. Мы ползли, как улитки, стараясь сохранить угасающие силы «Черепахи» для последнего подъема, этой последней дерзновенной попытки пройти через перевал к Чили без помощи железнодорожной платформы. И хорошо, что мы двигались так медленно. Между Мендосой и границей на шестерне второй передачи полетели зубья. Мы поехали дальше на первой скорости, взбираясь все выше и выше к Лас-Куэвас, что у самой границы. В семи милях и на две тысячи семьсот футов выше стоял Христос Анд. Мы ехали так медленно, что Дина шла рядом с машиной. Прошел час, второй — коробка работала, и через четыре часа мы подъехали к Христу буквально на одном лишь честном слове. Под сенью распростертых рук статуи, у со подножия, мы мысленно возблагодарили всех людей, которые встретились нам на пути и без чьей дружеской поддержки мы никогда не смогли бы осуществить свою мечту. Позади осталось полтора года странствий, более двадцати тысяч миль и девять лет усилий и лишений. Мы привыкли считать «Черепаху» своим домом, качающимся и плавающим домом, способным доставить нас туда, куда никакая другая машина или лодка никогда не могла бы дойти. А Дина? Что ж, она по-прежнему избалована и благодушна и совсем не подозревает, что совершила некий сомнительный подвиг, еще увеличив путаницу, царящую в археологической науке. Быть может, когда-нибудь ученые найдут высоко в Андах ржавую металлическую пластинку. Они снимут ржавчину какими-нибудь химикалиями, отполируют пластинку и прочтут: «Меня зовут Дина. Я живу в Анкоридже, на Аляске».