Михаил Дашкель Хроники Титоса. Том II. Треснувшая корона

Автор обложки Roman Kuzmin

* * *

1. КНОСС

Мазь Азизы действительно помогла: рана понемногу затягивалась. Кносс шел на поправку. На пятый день после побега Малены он вполне сносно передвигался.

Пока Тит вел переговоры с Черным Солнцем, Кносс тоже не тратил времени даром, вынашивая план мести.

«Они думают, что я это проглочу! Подожму хвост, словно побитая дворняга, и в страхе спрячусь в свою конуру! Могу себе представить, как д’Бьяка и Малена сейчас смеются надо мной. Еще бы! Но они не знают, кто я такой и через что мне пришлось пройти, чтобы стать тем, кем я есть», — эти мысли отобразились на его лице злорадной ухмылкой.

Почувствовав себя гораздо лучше, Кносс решил, что время пришло.

— Тит!

— Да, мой господин, — ответил слуга, незамедлительно явившись в комнату.

— Тебе удалось договориться с орденом?

— Это нам стоило целого состояния, но — да, они приняли заказ.

— Отлично! Теперь займемся второй нашей проблемой. Приготовь мне карету!

— Но куда вы собрались?

— Ты опять задаешь слишком много вопросов! Выполняй, что тебе приказано!

— Слушаюсь, господин, — ответил Тит.

***

Приехав в здание суда, Кносс понял, что переоценил свое состояние, но отступать было поздно. Медленно он поднялся по ступенькам и проследовал по коридору в приемную к верховному судье. Кносса ждали, он заранее договорился об аудиенции. Приемная Юста выглядела более, чем роскошно: мраморный пол украшал замысловатый орнамент с элементами Меча Справедливости и символами Хора, широкий резной стол был настоящим произведением искусства, каждую его ножку мастер выполнил в виде головы носорога, рога которого вверху создавали крестообразное соцветие. На стене висел флаг Титоса.

— Чем обязан вашему визиту? — спросил Юст вошедшего.

— Я пришел взывать о справедливости!

— Неужели столь влиятельному человеку понадобилась моя помощь?

— Даже мне приходится сталкиваться с вероломством сильных мира сего. И я, как послушный гражданин Титоса, хотел бы решить этот вопрос законными методами.

— Это весьма похвально, но в чем, собственно, состоит вопрос? — поправив оправу своих очков, спросил Юст.

— Мне стыдно об этом говорить, но мою честь растоптали!

— Уважаемый, не могли бы вы изъясняться понятнее?

— Хорошо, я попробую. Как мне известно, у вас есть жена и трое детей.

— Да, но какое это имеет отношение к делу?

— Вы любите свою жену?

— Что за вопрос! Конечно, я люблю свою жену, она мать моих детей, мы уже двадцать семь лет вместе.

— Что бы вы сделали, если бы кто — то похитил вашу жену, избивал ее и насиловал?

— …

— Вы бы искали способы добиться возмездия?

— Да, конечно, — после небольшой заминки ответил Юст.

— Вот и я сделал также. Ведь я пришел по адресу? Это обитель верховенства закона и справедливости? Не вас ли называют человеком чести и принципов?

— Да, вы пришли в правильное место. Здесь всякий найдет правосудие в моем лице, — надувшись, словно рыба-шар, важно ответил Юст.

— Так есть ли у меня право требовать наказание для человека, осквернившего мою жену?

— Да, без сомнения. Если подобное случилось, у вас есть такое право. И кто же посмел это сделать?

— Герцог д’Бьяка похитил и силой удерживает мою жену. До меня дошли слухи, что он избивает ее и силой заставляет разделять с ним ложе. Этот негодяй чувствует свою абсолютную безнаказанность, раз позволяет себе подобное!

— Это очень серьезные обвинения, у вас есть доказательства? — обдумав услышанное, спросил судья.

— О да, у меня есть доказательства! Уже пять дней, как мою жену удерживают в усадьбе д’Бьяка. У меня есть там человек, которому я плачу за информацию. Он говорит, что на лице Малены видны следы побоев.

— Этот человек может подтвердить ваши слова?

— Конечно, я бы не стал раскрывать своего шпиона, если бы на то не было острой необходимости. Но обстоятельства… обстоятельства обернулись так, что теперь я не могу действовать осторожно. На кону жизнь моей любимой жены! — лицо Кносса преисполнилось гримасой или, скорее, маской «искренней» печали.

— Вы знаете, что я не вправе арестовать герцога без разрешения короля. Если бы это был кто-то другой, — выражение лица Юста предавало ту гамму эмоций, которую можно было увидеть на лице мальчишки, разбившем любимую вазу матери.

— Так вы отказываетесь от своих слов? Пасуете перед герцогом? Не вы ли должны защищать справедливость?

— Я могу подписать приказ об аресте и отправить его на визирование королю только на следующей неделе. От правосудия никому не скрыться! Если герцог совершил это гнусное преступление, то понесет заслуженную кару, несмотря на свое могущество.

— А нельзя как — то ускорить это дело?

— Даже не знаю…

— Вот небольшая компенсация за вашу поддержку в этом деле, — Кносс поставил увесистый мешок на стол Юсту.

— Я работаю исключительно во благо граждан Титоса и верховенства закона!

— Всем известна ваша честность и неподкупность. Это всего лишь небольшой дар от признательного гражданина Титоса. Вы — единственный оплот справедливости, я возлагаю на вас все свои надежды.

— Вам повезло, как раз сегодня я собирался отослать стопку документов на подпись королю, так что могу заодно отправить и ваше дело.

— Это большее, на что я смел надеяться. И какое же наказание понесет д’Бьяка?

— Что же, если верно все, о чем вы рассказали, после визирования королем я немедленно отдам приказ об отправке городской стражи к усадьбе д’Бьяка. Вашу жену вернут, а его арестуют до окончания судебного разбирательства.

— У д’Бьяка там настоящая крепость и своя личная армия. Будет сложно добраться до него.

— От правосудия никому не скрыться! Если он виновен, то понесет заслуженную кару. Так как вы пострадавшая сторона, то можете потребовать с герцога компенсацию. Скажем, двести золотых монет будет достаточно?

— Моя жена не портовая шлюха! Деньги всего лишь пыль для таких, как д’Бьяка, я бы хотел потребовать смертной казни или телесного наказания.

— Но… но он же герцог.

— Я требую сатисфакции! Пять дней он избивает и насилует мою жену, и отделается всего лишь золотом?! Вам не кажется, что этого будет недостаточно? Я изучил кодекс законов Титоса и знаю, что похищение замужней женщины против ее воли карается смертной казнью.

— Если бы речь шла о ком — то другом, но… д’Бьяка. Не думаю, что вам удастся добиться для него смертной казни.

— Ну, тогда пусть его публично выпорют.