друга перестреляем, никуда не отходить!

— Слушайте, — меня осенило. — А ведь я знаю, где это! Гулял прошлым годом по ладожским пляжам и видел часовню. Старый сруб, совсем маленький, но часовня там точно есть! — Проверим, — согласился Хемминг. — Едва ли сто с лишним лет память о тех событиях сохранилась, но в такие случайности я не верю — кому нужна часовенка на пустынном берегу? — Часовни обычно ставят там, где происходит что-то нехорошее или необычное, — дополнила медноволосая. — Подъезжаем. Все готовы? С собой ничего лишнего!

Снетковское озеро ничем не отличалось от сотен других водоёмов Карельского перешейка. Круглое, с юга заболоченное, окружённое сосняком. Дед полушёпотом матерился на упадок нравов в современном лесничестве — много палых стволов, ноги переломаешь, а лес чистить надо. В отдалении, ближе к шоссе, заметны строящиеся дачные домики.

Берег Ладоги здесь крутой, невысоким семиметровым обрывом, под которым тянется широкая полоса гальки. Вот и часовня, совсем крошечная, безусловно частная инициатива. Чуть дальше широкий скальный выход бурого гранита.

— Глядите, — Ольга вытянула руку. — Левее и ближе к деревьям. Никаких сомнений, карьер был там.

Попробуйте зачерпнуть ложкой ореховый торт с краю, эффект будет сходный. Из скалы будто был вырван огромный сегмент, около полусотни метров по моим оценкам. Кругом каменная крошка — не привычные валуны, скруглённые в незапамятные времена ледником и впоследствии ветрами с водой, а именно осколки. Подойдя ближе, мы обнаружили остатки фундаментов, почти занесённые песком. Солнце стояло на ладонь от горизонта.

Действовали, не отклоняясь от плана. Ольга с Данилом отправились разбрасывать вокруг агвиларит — вряд ли мы потом (если это “потом” настанет) найдём драгоценные шарики, но это неважно, сейчас ставки повыше.

Это началось в сумерках. Над проломом взвились десятки “светлячков”, стало настолько холодно, что мокрая галька у берега покрылась инеем. Появился ещё один эффект, который я не отмечал предыдущими ночами — сначала потянуло озоном, вскоре начало пахнуть чем-то наподобие подгнившей картошки, завалявшейся в погребе…

Но самое неприятное — валом нараставшие звуки. Голоса. Монотонные, тоскующие, злые.

…Идите к нам…

…К нам…

… Почему вы не хотите идти?..

И были они так похожи на голос, звавший совсем недавно из угольной темноты моего дачного двора — “Лёня… Лёня… Лёня- Лёня- Лёня… ” — что меня будто ознобом пробрало до костей.

Вихрь огней не распространялся дальше, чем на два десятка шагов от полуразрушенного гранитного выхода, агвиларитовая граница работала.

— А вот теперь, — валькирия взвела курки на своей двустволке, — Начинаем.

Четыре залпа, тонкое пение дроби. Я едва не оглох от нарастающего воя — изумлённо-яростного. Колеблющиеся тени начали расползаться клочьями белёсого тумана.

Мне в затылок ударило морозным ветерком.

— Да чёр-рт возьми!

Нас обтекали два ручейка мертвенных светлячков. Ну конечно же, погибшие находились не только в карьере, но и рядом с ним, в строениях у берега!

— Уж извините, но мне это надоело.

Хемминг вдруг бросил ружьё на землю, провёл сверху вниз ладонями по лицу и…

Его телесная оболочка вместе с одеждой распалась в пыль, мгновенно унесённую ледяным порывом. Над нами встал мутно-оранжевый купол неяркого света, подёрнутый сеткой миниатюрных багровых молний, стылость уходила, перестал идти пар изо рта. Дальнейшее можно сопоставить с действием ударной волны — купол за мгновение расширился на сотню шагов вокруг, поднимая мелкие пылинки и гася мёртвые огоньки, голоса из угрожающе-яростных стали паническими, истончились до визга…

Всё кончилось в единый миг. Осталось лишь два источника света — последние отблески заката, желтоватая полоска на горизонте, да Млечный путь.

— А где дед? — Данила задал, пожалуй, самый идиотский вопрос в своей жизни. Повел стволом вправо-влево. — Оль? — Вернётся завтра, — медноволосая покачала головой. — Надо же, раскрылся, старый лешак… Думаю, положение было и впрямь скверное, иначе обошлись бы более привычными методами. Что уставились? Едем домой, охота закончилась. Он изгнал всех, они больше не вернутся, по крайней мере в ближайшие годы. — Кто — он? — Ильмаринен. Тот, кто дал обитателям этих земель огонь и железо. — Иль…— заикнулся я. — Что ты несёшь? — Расскажу дома, за стаканчиком чего-нибудь покрепче, договорились? Вы, Лёня, и так уверовали за последние дни в немыслимое, почему бы вновь не поверить? “Спираль” вращается вокруг него, Ильмаринен пытается сохранить вокруг себя энергетику старого мира, поэтому возникают искажения — диссонанс с меняющейся Вселенной. Долго объяснять. Просто поверьте — сказки и легенды чаще всего говорят чистую правду, надо лишь верно интерпретировать иносказания. Одно обещаю: теперь вы вошли в избранный круг и ваша жизнь уже никогда впредь не будет скучной. Впрочем, вы всегда вправе отказаться, забыть, посчитать виденное галлюцинацией… — Нет, благодарю, — решительно отказался я. — Согласен на можжевеловку. А вы всё нам расскажете. По рукам?

— По рукам!