Это действительно было так. Если чуть-чуть и беспокоил внизу живот, то только потому лишь, что девочка перетрусила перед тестированием, а ещё с детства её в таких случаях тянуло на горшок. Дома она бы сходила для вящего комфорта, вялой короткой струйкой, а здесь… Как бы Кира не ушла, не дождавшись её. Вполне можно потерпеть час, за который она надеялась заполнить тест. К тому же она теперь знает, где туалет, и сходит потом сама, в одиночку, а не как сейчас — почти что строем.

     Кира отпустила Евину руку.

     — Ладно, стой здесь. Всё обстряпаю сама. — И скрылась за дверью.

     Что бы это значило? Ева отошла к противоположной стене, прислонилась. Ой, в школе же так не велят! Отступила на шаг. А так загораживаю проход, и за это в школе ругают. Встала почти вплотную к стене, но не касаясь её. Чуть-чуть покачивается, руки за спиной.

     Мимо прошли двое, постарше абитуриенток выглядели, поосвоеннее в корпусе. Судачили:

     — Помнишь, Тайка говорила, малы ей трусики, что мы ей на рождень подарили? Ничего не малы, просто по телу идут впритирку, побрилась она и натянула. Поверх — юбочку на два пальца длиннее. Сидит на тестах, время от времени руку к бедру опускает, почёсывает. Почесала близко к талии, и вдруг взгляд опустила. Ого, как обтянула лонная косточка, аж блестит, и белый шёлк ровно-ровно уходит так в "туннель". Раньше-то трусы обыденные носила, всё смазанно, никакой красоты. А тут такое! Ну, она и стала смотреть, не одёргивая. Вдруг смотрит — дежурный идёт, высматривает, кто под парту смотрит. Она сразу — шмыг глазами, и на тесты. А юбочка завёрнутой осталась. Ну, дежурный вокруг походил-походил, потом и другие стали подниматься к ней, проверять. И только когда снизу снова зачесалось, она всё поняла. А чего? Это как от купальника, всё прилично. И жарко к тому же.

     Ева поёжилась. Неужели так правда? Ужасно застенчивый у неё вид. Но кого стесняться? Некого. Никого. Странно… Девчонок шесть-восемь ушло облегчаться раньше них, уже и возвращаться должны, не по литру же выкапывают. Может, тужатся, стремятся выдавить, а ничего не идёт — нужда их липовая, от нервов. Потом трусы натянут, расслабятся — тут-то и прыснет. Впрочем, нервная да стеснительная и не выйдет по нужде, лопнет скорее. Но почему же никто не выходит?

     Стукнула дверь. Кира аж сияла.

     — Всё в порядке! Держи! — Она стала было выводить руку из-за спины, но в это время дверь туалета снова приоткрылась и из-за неё высунулась голова молодой женщины.

     — Для неё? — спросила она, Кира кивнула. — Сразу после теста, не забудьте. Ну, сами знаете. — Голова скрылась.

     Кира воровато озирнулась.

     — Вот, держи, — протянула она руку, в которой была зажата большая бумажка и маленькая пачечка. — Или нет, давай я тебе сама прилажу.

     Карие глаза критически осмотрели щупленькую девочкину фигурку. На Еве были малиновые бриджи и белая маечка без рукавов, на ногах — летние туфельки.

     — Наверное, лучше на спину, — бормотала Кира, оглядывая кисейный верх и сгущающуюся ниже атласную белизну. Повернула подругу, на спине майка полосатилась, померила пальцами, девочка поёжилась. — Да, сюда и приладим. Только ты не порви, когда вытаскивать будешь. И осторожнее — те дядьки ничего не знают, с ними не делятся.

     — Погоди, — взмолилась Ева, чуя, как деловитые пальцы отгибают низ её маечки. — Что ты туда суёшь?

     — Вот, смотри. Всё честно, без обмана.

     Это был сложенный вдвое большой плотный лист, из которого торчал ещё один листок, вполовину. Густо пестрел печатный шрифт, сверху красовалось: "Государственный тест по истории РФ. Вариант N…"

     — Большой, а мять нельзя, — бормотала Кира. — У меня под курткой, тебе на спине спрячу. Давай! — Она взяла листок из рук Евы, зашла со спины.

     — Только застёжку не задень! — умоляла Ева. — Расстегнёшь мне весь лифчик!

     Она не любила вспоминать, когда и как это случилось в школе, помнила только острое чувство стыда, когда зажатая грудь вдруг ощутила непрошенную свободу. Оголилась будто! Нет-нет, застёжка — это святое, она её несколько раз перед выходом из дому проверяла, закидывала назад руки. Своего рода навязчивость.

     — Ой, ой, расстегну я ей, титьки выпущу, — приговаривала Кира так дурашливо, что обидеться было никак нельзя. — Было бы чего выпускать! Слушай, Ев, ты бы носила маечки в узенькую полосочку, они так рельеф подчёркивают, что боже ж мой! Сама видела. Лопатки, к примеру, выглядят как средний бюст, эротично так. А чего? Чего нам зависеть от капризов освещения и ракурса взгляда, то ли видны наши прелести, то ли едва заметны, теней, видишь ли, нет. Мелкая полосочка так и готова искривиться, всё и вся твоё показать, подчеркнуть. Некоторые даже ниже талии носят, страшно сказать — пупок прикрыт, зато животик так выпукло-выпукло выглядит, хоть не щупай — ничего нового. И твой… э-э… бюст смотрелся бы как весьма и весьма приличный, пока в профиль не повернёшься. Нет, я дело говорю. Хочешь, вместе пойдём, выберем тебе стопку маечек, топиков? Всё равно надо городской одеждой обзаводиться. Я всё деревенское, что мне давали в дорогу, выбросила.

     — Нет-нет, — лепетала Ева, стараясь помельче дышать, ибо засовываемое делало из лифчика прямо-таки "испанский сапог", грудная клетка едва не трещала. — Я потом… когда освоюсь… уф-ф!

     Мечтая о просторе, она вспомнила топик одной из ушедших в туалет, виденной со спины, идущей к двери. На спине прямой (не бубновым тузом) квадрат, и от его углов уходят узкие косые полосы, две через плечи, две по бокам. Что же спереди? Какая там конфигурация? По крайней мере, лист бумаги там не спрячешь, и если девушка стесняется "лифчикового" зада, то такой квадрат для неё — самое то.

     Верхняя кромка листка упорно лезла вверх, шелуша кожу.

     — Будь маечка подлиннее… Не всё же пупок казать. Да тихо ты! Не расстегну я, только оттяну, листок просуну и прижму. Не захотела ты зайти, там бы мы обделили всё в лучшем виде. А бюстак у тебя клёвый, ух, как пружинит. Фирма! Вот так. — По спине, оглаживая, провели руками. — Всё в порядке. Теперь держи ключ.

     Ключом оказалась пачечка тонкой папиросной бумаги, испечатанная мельчайшим шрифтом.