<p>

    О том, что девчонки балуются с довольно хрупкими ёмкостями своих тел, Ева узнала при довольно драматических обстоятельствах.

     Женщины на её факультете преобладали, и в их туалете унитазы двурядились, разделяясь перегородками только с боков. Стенки между самими рядами не было — чего материал тратить, ведь спиной же к спине бабы сидят, да ещё бачки между ними.

     Ева не любила сюда заходить. Мало ли кто тебя обсмотрит критическим взглядом! Да и пить на занятиях она не любила, даже когда жаждала. На лекциях — боясь выговора профессора, а на переменках… Рассказывают, парни только того и ждут, чтоб на переменке девчонка забулькала, откидывая голову. И вот на очередном глотке она вдруг чувствует, как её сверху за подмышки хватают крепкие руки и ставят на ноги. Тут же владелец рук просовывает их под подмышки вплоть до локтевых сгибов и, отгибаясь назад, заваливает бедную жертву лопатками на задний ряд. Всё это делается молча и быстро, а непроглоченная вода клокочет в горле, все мысли только о том, чтобы не захлебнуться, сопротивления никакого. И тут сообщник, подскочив сбоку, обеими руками жмёт под попку, недуром выгибая жертве спину. Впрочем, некоторые умельцы проделывают это собственной ногой, просовывая её в щель спинки сиденья. Само собой, мышцы начинают сопротивляться, не сломался чтоб позвоночник, и брюшной пресс прямо-таки выдавливает мочевой пузырь, а сфинктер почему-то "разброшюрован". Никто не выдерживал, и хорошо ещё, что всё "выплюнутое" впитают трусы или прокладка. Иной раз струя мочи идёт параллельно струе изо рта. Опозорившуюся мягко сажают на место, знают, что кричать, привлекая к себе, мокрой, внимание, никто не станет, убраться бы потихоньку, не афишируя позор.

     Некоторые, впрочем, на ушко признавались, что, выгнутые и брызнувшие, испытывали непередаваемое ощущение. Будто кто-то тебя угнетал долгое время, а тут вдруг пришёл титан, немножко напряг — и словно оковы с тебя спали. Или словно вывих вправлен. Как ветром выдувает подсознательный страшок любой девушки не найти вовремя туалет, теперь писай, где хочешь, почин сделан. В пляс бы пошла от чувства свободы, не боялась если бы всеобщего осуждения.

     Даже кто так не считал, признавались стыдливо, что ужас и боль прогрессировали так, что они искренне радовались, когда вдруг открывались кингстоны и открывалась возможность жить дальше. Только потом, отпущенные, стыдились мокроты. Но это ужас уже совсем другого сорта.

     Приходилось идти пить в буфет, но там очереди и, опаздывая и быстро-быстро глотая, легко переборщить. Однажды Ева, еле дотерпев после такого перебора до конца лекции, прибежала в туалет налегке, заскочила в пустую кабинку, заперлась и приняла исходную позицию перед посадкой на унитаз — спиной к соседке, на которую и не взглянула. Расстегнуть ремень джинсов она не успела. Чьи-то сильные своей нежданностью руки сзади вдруг схватили её запястья, отвели назад, прижали к чьим-то ладоням. Времени не хватило даже на "ой!" — что-то жёсткое охватило запястья, послышался щелчок — пластиковые оковы! В каждом кренделе были прочно зажаты по две девичьи руки, тыльными сторонами. Студентка испуганно вскрикнула и дёрнулась. Но, зажатая в кабинке, никуда деться она не могла, прикованная за спиной стесняла движения, наталкиваясь на унитаз с бачком. Кто-то продумал всё и ограничились минимумом реквизита. Прокуренный голос, плохо напоминавший женский, произнёс:

     — Не дёргайтесь, голубки мои, поберегите силы. Терпим до первой струи. Кричать не советую — засниму и опозорю! — Перед Евиным лицом помахали мобильником с цифровой камерой, от чего душа у нашей скромницы ушла в пятки. — Лучше давайте честно.

     — Но мне нужно на лекцию! — чуть не плача, пыталась оправдаться Ева, ещё не веря в реальность происходящего.

     — Тогда пей! — рука из-за спины поднесла ей пластиковую бутылку с водой. — Твоя соперница тоже пьёт. — И впрямь послышалось бульканье.

     Вода была минеральной — солоноватой и тепловатой, но пилась на удивление легко. Почему-то подумав, что как только она выпьет поднесённое, так её и отпустят, наша героиня взахлёб опустошила почти литровую бутылку и с ужасом услышала:

     — Теперь быстрее закончите. До первой струи, не забудьте. — И снова трясущийся мобильник напомнил, что крики не помогут.

     Ужас охватил и стал отпускать. Страшно заныли выкрученные плечевые суставы. Скованная с ней, наверное, страдала тем же, дёргала руками, девушки перетягивали друг друга и усугубляли боль. Чтобы опустить руки и хоть немного избавиться от напряга в плечах, Ева ступила назад, почти прижавшись попкой к бачку и широко расставив ноги по разные края унитаза. Суставы успокоились, зато лишился подмоги сфинктер. С раскоряченными ногами легко облегчаться, но тяжело терпеть. Что же делать? Может, попробовать выкрутить свои запястья из оков? Здесь глухо. Девушка стала поворачивать голову в стороны, смутно замечая, что сзади, со стороны кабинки соперницы, которая, должно быть, участвовала в заговоре добровольно, стоит группка девиц, с интересом наблюдая за мающимися. Нет, эти не помогут. Наверное, сами и заказали пикантное зрелище. Глухо вокруг. Ой, пропала!

     От страха она чуть не обдулась самым вульгарным образом. Но всё же сдержалась, аж задрожав всем телом. Нет, живу ещё.

     Вдруг чувство "пропала!" как-то незаметно сошло. Оказалось, что есть время разобраться в ситуации, что-то придумать.

     Дыхание продолжало чуть-чуть перехватывать. Ситуация слегка напоминала ту, когда людей заводят в какие-то помещение и велят подождать, пока вызовут. Скажем, в накопителе аэропорта. Вроде бы волноваться не о чём, скоро полетим, и всё же почему-то тревожно. Тем более, когда выкликают по фамилии.

     А ту не дядя какой сторонний вызовет, а капитуляция собственного тела!

     Но время, повторю, есть. Что делать? Сила не поможет, да и нет её, этой силы. Надо что-то придумать, чтобы продержаться. Знание — сила? Или замена оной? Вспоминать, придумывать пока что могу, не припёрло ещё до звёзд перед глазами. Но что?

     И вдруг Еве вспомнился один разговор, в котором она участия не принимала, а просто прислушивалась, сидя на кровати. Особого желания не было встревать, ибо забрела к ним в комнату одна из самых занудных,