коридор, там меня посадили в коляску, и мы убрались подальше от камер. Следующие несколько дней я поправлялся. Мне начали давать нормальную пищу, отменили обезболивающие и назначили посещать физиотерапию дважды в день. В воскресенье Чарли, Молли и Холли навестили меня, и мы смогли поболтать. Позвонила Сьюзи, а также несколько друзей, я поговорил с матерью Мэрилин, которая пообещала, что расскажет всем родственникам как я.
На протяжении всех выходных Фрэнк и другие старшие сотрудники совершали утреннее паломничество в зал совещаний в Бетесде, где организовали для меня мини-офис. К счастью, в мире было всё спокойно. Я должен был ответить на звонки от всевозможных глав штатов и американских политиков, а также благодарить их за добрые слова и помыслы или хотя бы дать им знать, что я жив и всё ещё остаюсь занозой в их задницах. А порой и то, и другое!
В понедельник врачи посчитали возможным выписать меня из больницы, хотя мне ещё требовалось лечение. Меня посадили в лимузин и привезли в Белый дом. Я огляделся вокруг и спросил сопровождающего агента, отмыли ли лимузин от крови. Он покраснел и начал сбивчиво извиняться, но я лишь посмеялся и отпустил его.
Может это и не смешная шутка. В Белом доме мне показалось, что весь персонал Западного крыла и Резиденции пришёл поприветствовать меня аплодисментами, когда я выходил из машины. Я поблагодарил всех и сказал, как ценю их жест. Я уже мог нормально передвигаться, не выдыхаясь, и мне больше не нужна была коляска. Я не стану инвалидом, ведь я ненавижу это!