Сборник "Вот как бывает"

  Сатисфакция с умыслом

  Рассказ

   Что ж говорить, коль разгадана тайна?

   Что ж пробуждаться, коль спится так сладко?

   Все ведь, что нынче открылось случайно,

   Новою завтра воскреснет загадкой...

   / Лев Эллис /

   История эта произошла в середине девяностых прошлого столетия. В ту пору я был "зеленым" юристом, естественно, с амбициями. Начитавшись книг Эрла Гарднера о великом и ужасном Перри Мейсоне - лос-анджелесском адвокате, я мечтал стать похожим на него... Эх, молодо-зелено...

   Итак, возвращаемся в прошлое, по историческим меркам - не такое уж далекое.

   Город облетела ужасная весть: скончалась Ариадна Еремеевна Качинская, вдова известного профессора-историка Льва Тимофеевича Качинского, лауреата многих премий, уважаемого человека, не забытого до сих пор: на доме, где профессор-историк проживал, установлена памятная доска.

   Ариадне Еремеевне на днях исполнилось восемьдесят девять, в ее смерти не было бы ничего удивительного - возраст, хронические заболевания и все такое, если бы не одно обстоятельство - Качинская умерла принудительной смертью. Точнее - скончалась от асфиксии: ее лишили жизни удушением.

   Еще пару лет назад Ариадна Еремеевна вела бурную общественную жизнь - руководила благотворительным фондом, названным в честь ее покойного супруга. Фонд оказывал помощь и материальную поддержку молодым талантливым ученым, коим приходилось с трудом сводить концы с концами в то "веселое" время свободы с демократией вместе.

   Качинскую боготворили. Как ей удавалось изыскивать средства для помощи ученым всех мастей, оставалось загадкой, но поговаривали, будто один хороший знакомый, бывший комсомольский лидер, а ныне полубизнесмен-полубандюган является основным меценатом фонда и подтягивает своих "коллег". "Комсомолец" был чем-то обязан покойному профессору истории, после его кончины не оставил без внимания его вдову. Звали главного спонсора Евлампием Буриковым, среди своих попросту - Бур. Мужчина имел благообразную внешность, никак не ассоциирующуюся с его занятиями. Умные глаза с затаившейся порочностью вызывали жаркий интерес у некоторых особ женского пола, а большой нос с чуть вздернутым кончиком округлой формы никак не портил впечатления. В советское время соратники по комсомолу и по Коммунистической партии - и там он успел побывать - сравнивали его с молодым Энгельсом только без привычной растительности на лице - в младые годы у основателя известной теории окладистой бороды еще не было. Вероятно, соратники льстили, как будто догадывались, в какую сторону "Энгельс" двинет и каких высот достигнет. В ту пору Евлампий был прямолинеен и критичен, что другим едва ли сошло с рук. Но именно прямолинейность и ложная критика "без разбора" позволяла подниматься по карьерной лестнице, обзаводиться нужными связями, так необходимыми в любое время.

   Случилось так, как случилось: и большой страны не стало, и партия переродилась, и Буриков выбрал свою жизненную дорогу - те самые связи помогли. Взгляд Евлампия стал жестким и непримиримым. Только в присутствии Ариадны Еремеевны Буриков резко менялся, можно подумать, та была его родной матерью. Не была ни матерью, ни родней, но тайное желание хотя бы кому-то подчиняться и не ждать удара в спину превращали Евлампия в послушного мальчика. Может быть, старушка напоминала ему покойную бабушку, которая занималась его воспитанием и которую он любил и почитал. Бабка дожила до девяноста лет и постоянно устраивала "разбор полетов": что внук не так сделал, что не так сказал и так далее. Евлампий дико злился, но помалкивал. О его "работе" старуха не догадывалась: она была старой бескомпромиссной коммунисткой со своими ценностями и идеалами. Почем свет костыляла демократов и убивалась по Советскому Союзу. Когда бабушка умерла, Буриков почувствовал себя одиноким и несчастным. Спустя время он осознал - жить стало легче, жить стало веселее, потому как можно ни на кого не оглядываться, ни за кого не волноваться. Оказывается, в одиночестве есть свои преимущества. Однако жизнь не только черно-белая, как полосатая зебра, но и противоречивая по осмыслению. Со временем чувство наслаждения - безмерной свободой, безотчетностью и наплевательством - потускнело, в душе появилась пустота, которую нужно было чем-то заполнить. К примеру, заботой о пожилом человеке, который, в отличии от властной бабки, не станет указывать ему как жить и что делать. Качинская пришла к нему с просьбой касательно работы фонда имени ее покойного супруга. Евлампий Ильич вспомнил Льва Тимофеевича, его доброе отношение к нему и решил отплатить добром за добро. Ариадна Качинская показалась ему умной и тактичной женщиной, которая, при особом отношении к ней, не станет переходить негласно установленных границ.

   Что из себя представляет Евлапий Буриков, женщине было известно, как известно многим гражданам, более-менее интересующихся жизнью родного города. Ариадна Еремеевна долго готовилась к этой встрече, подбирала правильные слова. Если честно, она слегка побаивалась Бурикова. Причина была в его резкости и несдержанности. На подобные выпады Качинская реагировала не так, как все затравленные тихони. Она могла наговорить в ответ массу нелицеприятных вещей, о чем будет позже сожалеть и раскаиваться. Ну такая она уродилась и ничего с этим не поделаешь.

   Положа руку на сердце, Ариадна особо не надеялась на положительный ответ потенциального спонсора, но выхода не было, рискнула, а риск, как известно, - благородное дело.

   С той первой встречи и началась их дружба, многим непонятная. Евлампий рядом с Ариадной отдыхал душой, а ей нравилось его отношение к ней, полное заботы и внимания, от которых она успела отвыкнуть после смерти супруга, боготворившего ее. Лев Тимофеевич был подкаблучником, он беспрекословно подчинялся жене. С подчиненными и студентами профессор был жестким, даже деспотичным, а с женой - ручным и мягким. Злые языки намекали Ариадне, что во время своих частых экспедиций, ее муж заводит скоротечные романчики. Ариадна никак не реагировала. Будучи женщиной умной, делала вид, что не верит ни одному