травм. Осмотры показали, что повреждение мозга у него совсем несильное, обратимое; значит, дело именно в его опыте, в чём-то, что когда-то очень давно свело его с ума. Как ни странно, доктор МакКормик утверждает, что это хорошо. Экзогенные заболевания такого рода лечатся лучше, чем эндогенные. Но ей всё равно было бы много проще, если бы она знала хотя бы примерно, что именно произошло с Дженсеном.

Джаред слушает её молча, не споря, но и не соглашаясь. Он знает, на что она пытается намекнуть: если Джареду известно хоть что-то… Но Джареду не известно ничего, и он считает, что так лучше. Он не хочет оправдывать Дженсена тем, что ему пришлось трудно в детстве. Всем нам приходится трудно время от времени. Но в какой-то момент дела всегда идут на поправку. Это точно такая же правда, как и старый анекдот про чёрную и белую полосу. И если бы Дженсен захотел, если бы это в самом деле имело такое большое значение, он рассказал бы Джареду. Может быть, он расскажет когда-нибудь. Но Джаред не собирается его торопить.

Год спустя, на свой двадцать первый день рождения, Джаред просит доктора МакКормик отпустить с ним Дженсена на один день. У Дженсена уже целых три месяца не было ни одного плохого дня, и доктор, подумав, соглашается. Джаред заезжает за Дженсеном на машине, они возвращаются в Пенсильванию и едут на озеро за городом, в котором выросли оба и встретились больше года назад. Там они расстилают плед на траве, раскладывают сэндвичи и салат, и Джаред выпивает свою первую законную бутылку пива. Вокруг них много людей, тоже сидящих на пледах, кругом бегают дети и лают собаки. Джаред впервые видит, как Дженсен смеётся. От смеха у Дженсена появляются ямочки в уголках губ, и блеск озёрной воды отражается в его зелёных глазах. Они сидят там до самого вечера, до темноты. И ни один из них не чувствует страха.

Два человека могут быть адом друг для друга, а могут — раем. А иногда случается так, что кто-то из нас — ад для одних людей, и рай — для других.

13-18 июня 2009