========== Don’t call me a drunkenhead ==========

За последние десять лет холостяцкой жизни Алекс впервые приобрёл новую привычку — вскакивать с первыми лучами солнца, показавшегося из-за лунных кратеров, и, кубарем скатившись со своей жёсткой койки, устраивать побег по многочисленным лестницам отеля до первого попавшегося бара. Переступив порог душной маленькой комнатки и одним нажатием вырубив громкие увещевания дотошливой Сью о вреде алкоголизма, Алекс поспешно хватал первую попавшуюся бутылку красной тягучей жидкости, которую на Земле было принято называть «вином», и откупорив её, с жадностью припадал к горлышку. В одно такое утро он мог прикончить пол бара, что совершенно не пугало мужчину — ведь в его отеле было сотни таких маленьких душных комнаток, вина в которых хватит на целое тысячелетие, не говоря уже о тех жалких двадцати годах, оставшихся на его долю. Покончив с такой утренней трапезой, Алекс, тяжело ступая босыми ногами по мягкому ярко-красному ковру, неспеша возвращался к себе в комнату, чтобы проделать свой каждодневный алгоритм: принять холодный бодрящий душ, почистить зубы древесной пастой, от которой раздражаются дёсна, надеть идеально выглаженный дорогой костюм, уложить волосы, выдавив себе на руку пол тюбика геля, и потом пол часа пытатся его смыть под горячими струями воды, надушиться въедающимся в кожу парфюмов, и не забыть в конце показаться Мари, чтобы выслушать её монотонные запрограммированные хвалебные отзывы. В течении этих десяти лет Алекс продолжал ухаживать за своей внешностью так, будто он до сир пор жил на Земле и ему до сир пор каждый день было необходимо спускаться к завтраку к кучке своих бизнес партнёров, выглядя будто начищенный пятак, чтобы точно произвести на них впечатление. И хоть мужчина давно покинул эту гибнущую планету, разорвал все связи с

человечеством, и кроме ботов никто не мог похвалить его за удачный выбор цвета галстука, привычки, выработанные в самой молодости, — уже не искоренить. К тому же, в какой-то мере они иногда помогали почувствовать себя живым.

Пожелав Мари хорошего дня, мужчина вновь спустился на первый этаж, где рядом с вестибюлем располагался небольшой уютный кафетерий. Там, на его любимом месте — на столике, придвинутом к самому окну, его уже ждали тарелка с хлопьями и целая стопка газет двадцатилетней давности. Тяжело опустившись на раскладной стул, Алекс с готовностью придвинул к себе газеты, наугад открывая одну из них. Всю страницу занимала чёрно-белая фотография его самого, облачённого в строгий узкий смокинг, и застывшего в неловкой позе перед каким-то стариком, стоявшего тут же, отдалённо напоминавшего его отца. Другая же страница была отдана под самую длинную и нудную статью, которую Алексу когда-либо доводилось читать. Сделав над собой усилие, мужчина принялся в сотый раз перечитывать чёрные слипшиеся строчки:

«Сын знаменитого американского миллиардера, небезызвестный Алекс Дэвид Тёрнер, со-основатель фирмы «Орри», организующей межпланетные перевозки, собирается приобрести несколько акров лунной земли и построить на ней недвижимость, которая, по скромным подсчётам наших аналитиков, будет оцениватся в биллиарды долларов. Юноша отказывается давать какие-либо комментарии по этому поводу и объяснять причину своего не слишком разумного поступка, однако, сопоставив недавние всплывшие в светском обществе факты, можно придти к выводу, что подобное приобретение — подарок молодого бизнесмена своей новоявленной невесте, певице, Луизе Верней. О том, будет ли этот безусловно романтичный, но не совсем практичный, подарок удачным капиталовложением в будущем, мы решили узнать у гуру экономики, Тейлора Рами.»

— Нет никого шанса, что эта недвижимость хоть когда-то окупится — уверенно заявляет Рами — все многочисленные исследования, когда-либо проведённые евросоюзом, доказали: Луна совершенно необитаема и неприспособлена к жизни человека, чего точно нельзя сказать о Марсе. Я искренне удивлён, как человек, окружённый плеядой самых богатых и умных людей нашей страны, не смог уберечься от такой катастрофической ошибки. Он продал свою успешную многомиллиардную компанию, и все её активы, всё своё имущество более чем в двадцати четырёх государствах, и акр на Нептуне — и всё для совершенно бестолковой заранее провальной затеи. Если всё это было сделано во имя любви, то тогда, пожалуй, я должен согласится с людьми, называющими любовь — дьяволом в овечьей шкуре.»

Нам больше нечего добавить к словам Рами, разве что только пожелать Алексу удачи и сил, чтобы пережить один из самых больших провалов в бизнесе за всю историю человечества.

Далее мы публикуем прогнозы мистера Рами об экономической обстановке в мире на ближайший 2996 год…»

Не дочитав до конца, Алекс небрежно откинул от себя выцветшую бумагу, и, не сдерживая самодовольной улыбки, принялся за тарелку хлопьев. Газета с тихим хлопком приземлилась на идеально чистый кафель, с которого тут же была заботливо убрана уборщицей Мишель.

Кто бы мог поверить, что всего каких-то десять лет назад, весь мир смеялся и плевал ему в лицо, называя глупцом, выжившим из ума, за покупку акров Луны, и теперь спустя все эти года он сидит в собственно выстроенном отеле, на чёртовой Луне, дышит свежим кондиционированным воздухом и глотает сухие хлопья, когда все остальные либо задыхаются в своих респираторах на токсичной, отравленной угарным газом Земле или распрощались с жизнью в безрезультатных попытках посадить пассажирский лайнер на одну из так называемых «супер-земель». Алексу удалось обвести вокруг пальца весь мир, доказав, что Луна, хоть и необитаема, но точно приспособлена для полноценной жизни. Продолжая ухмыляться, мужчина в тысячный раз пожалел, что этот петух Рами не дожил до того момента, когда было завершено строительство Транквилити, и ему не довелось увидеть вытянутое от удивления и шока лицо «гуру-экономики». Один на всей планете, в дали от человечества и его мелочных бытовых забот, интриг и страстей, живущий в роскошном, оборудованном всем необходимым отеле, занимающим пол этой самой планеты — любой бы назвал такую жизнь раем, если бы не одно мелкое обстоятельство, заставляющее Алекса напиватся каждый божий день — мужчина был хронически тяжело болен. Болен одиночеством.

Десять лет, проведённые один на один в гложущей тишине и невыносимом спокойствии, от которого уже выворачивало наизнанку. Десять лет он не слышал живой человеческой речи, не видел человеческого лица, эмоций, не слышал смеха и не