Эти… так, спокуха! Отставить истерику!

Наконец Саара успокоилась и продолжила, не покидая объятий.

— Они из некого движения крестьян против магии! И меня тут же взяли в оборот. Я хотела покончить жизнь самоубийством, но… они нашли, чем меня подкупить — твоя жизнь! Я была готова… и всегда готова! На всё, ради тебя! — она подняла на меня свои глаза — Но цена… цена которую они затребовали за жалкий камень маны… — она поникла — Прости, прости меня пожалуйста… я недостойна тебя… я плохая жена! Очень плохая.

— Ты хорошая, очень хорошая! — оспорил я, но она меня не услышала и вновь повторила свои слова:

— Я плохая жена…

— Ты очень хорошая и верная жена! — невозмутимо повторил я.

— Верная? — и она разревелась, вновь соскользнув в истерику. — Ты знаешь, что они от меня потребовали? Ты знаешь?… Ты не знаешь! И даже не догадываешься! Иначе бы ты так не говорил. Я очень плохая женщина… — и она приложила руку к животу.

— Что с ребенком? — хладнокровно поинтересовался я.

— Его нет… его больше нет. — отвела она взор в сторону.

Хуже! Есть, только сроки не те! Манопоглатительный контур на её теле хоть и по-прежнему существует, сильно ослаб, и её тело стало вполне нормально просматриваться в магическом спектре. Я кого-то буду кастрировать раз десять, особо жестоким методом и тупым ножом! А потом…

— Ум… — я закусил губу и задавил в себе в очередной раз вспыхнувшею пионерским костром ярость в зародыше.

— Им нужна была послушная кукла. — продолжала Саара, потупив взор — Очень послушная, покладистая, и живучая. У них там рядом какой-то гарнизон остановился, что любит приходить в село и толпой насиловать девок. Мне предложили стать такой игрушкой взамен на камень маны. — она сглотнула — Я согласилась.

Я прижал её к себе и уже сам разревелся. Бедная-бедная девочка! Бедная моя Саара… как же так… как они могли… И вместе с бесконечной жалостью к своей жене и сочувствию её доли, в душе вновь разгоралась бешенная волна праведного гнева — ни кто из этой деревни или того гарнизона не доживет и до следующего года! Ни кто! Или я не барон Ролд Рольский!

— Я согласилась… понимаешь? — прошептала она — Я не смогла сохранить верность к тебе! Даже нашего ребенка не уберегла! Не смогла!

Теперь мы рыдали уже оба. Тихо, печально, беззвучно. И только ночь и звезды могли видеть нашу скорбь. И только куст малинника, плотным кольцом окружил две человеческие фигурки, был свидетелем нашего горя. Еще один… еще один…

— Не смогла… — повторила она — Я потеряла его еще в первый же день. А на второй потеряла и себя. Каждый раз только магия и скилы интерфейса поддерживали во мне жизнь. Только слепая вера, что мне удастся тебя вернуть, заставляла меня бороться и держаться. А им всё было мало… мало… и мало. Им мои страдания доставляли только радость! А вид как я исцеляюсь, вызывал приступ хохота и возможность продолжить начатое. Не знаю, сколько бы я так протянула. Может день… может два. Но староста видимо решил поэкспериментировать, и смилостивишься, дал мне камешек с маной. Ты знаешь… — прошептал она тихонько и уткнулась мне в рубашку — Я можно сказать очнулась, когда его увидела… когда увидела тебя. А все время до…

— Тебе ни к чему это помнить. — прервал её я — Забудь! Забудь! Все хорошо! Мы снова вместе и все будет хорошо.

— Я плохая жена… — вновь пробормотала она и опять разревелась.

Ночь выдалась тяжёлой. Очень тяжёлой. Саара долго не могла уснуть, ревела и кричала у меня на руках. Потом постоянно кричала во сне «нет, нет, не надо! Прошу, хватит! Смилуйтесь!», даже не подпуская к себе, начиная кричать или: «не надо!» и бить всем, чем может, или криками: «прошу, прости, прости меня! Я плохая, плохая жена!». Просыпалась, и вновь начинала рыдать.

Сложно представить, что ей пришлось пережить за эту неделю. И сложно представить, что человека можно так сильно сломать всего за семь дней. Это уже другая женщина в теле моей любимой Саары. Сломленная, жалкая, униженная и замученная. Вместо той, что не бросит ни в горах ни на войне, не подпустит стрелу, прикрыв собой, и руки не разожмёт при падении. Всего семь дней, от волевой, до…

Конечно, внутри меня поселилась определенная… Разочарованность? Злость? Обида? Скорее всё и сразу. Она изменила мне, продалась другим людям за гроши, как последняя шлюха, потеряла ребенка. Я тоже не ангел, но… Но все это мелочи, хоть и закравшиеся ко мне в душу, но лишь жалкими шлюпками на фоне океана моей любви. Все эти выверты ревности, никак не отразились на том, как я безмерно люблю эту женщину. Я буду с ней до конца! Чтобы не случилось!

Даже если бы меня не было несколько лет, и даже если бы за это время все изменилось, и я бы стал третьим лишним, я бы все равно остался подле неё, как верный друг, товарищ и брат, не посмев предать любовь всей своей жизни. Никогда!

А тот факт как все это произошло… повергает меня в ярость, безумную и не человеческую. Хочется пойти и убить там всех голыми руками! И только холодная логика и остатки разума заставляют действовать иначе. Действовать хитрее и изощрённее.

Глава 2. Жизнь после конца

Наутро, маленько позавтракав неспелыми ягодами приютившего нас малинника, мы выдвинулись в путь. Не имея ни малейшего понятия какова сейчас обстановка в мире, и не имея возможности пешком добраться до замка даже за год — болота не дадут, мы двинулись к ближайшему крупному городу, где точно должны суметь опознать в нас барона и баронессу. А как следствие: смогут помочь добраться если не до дома, то хотя бы до какого-нибудь источника магии и исправить ситуацию с нашим жалким бессилием.

Можно конечно попытаться добраться до драконьей крепости — она где-то тут недалеко, но — я понятия не именно где она в этом «недалеко» спряталась, а блуждать по лесам в её поисках можно не одну вечность. Выходить же к людям, на дорогу и в поселения… чет сомневаюсь, что тут одна такая деревня революционеров, и соседи сидят безучастно.

В былые времена, хотя бы пару лет назад, да даже с полгода в прошлое! Их бы уже всех сожгли живьем вместе с домами, обратили в нежить или еще фиг знает как поизмывались. Но сейчас… графство почти уничтожено неведомой чумой, в королевстве все на ушах из-за её угрозе миру, и до таких мелочей, как горстка мелких революционеров в глухих деревнях, определенно нет никому дела. В городах да — такое не допустят, покарав всех и сразу, а до деревень… сейчас не до них.

Только начав свой путь через лес, я совершенно не учел, что с нами теперь нет ни Свена, что в лесу как дома, ни Вилки или какого-нибудь иного бессмертного слуги, способного стеречь наш покой при