Место под солнцем

Пролог

Яркое, почти белое солнце заливало бесконечную пустыню внизу. Небольшой двухместный самолётик летел на запад уже больше часа, и с того момента, как под ним впервые показалось песчаное море, пейзаж не менялся: там, внизу, не было даже намёка на жизнь, который обычно присутствовал в других подобных местах.

Клара разочарованно вздохнула и коснулась плеча пилота.

- Давай возвращаться, - сказала она. – Тут и вправду нет ничего интересного… сплошной песок.

- Можем спуститься пониже, - предложил Поль.

- Там даже не живёт никто, - немного нетерпеливо поморщилась она. – Ты был прав… не стоило сюда лететь. Пляж и пляж… скучно. Давай, поворачивай.

Пилот кивнул и развернул самолёт.

Слишком резко развернул – ему так хотелось произвести впечатление на свою спутницу.

То, что произошло потом, показалось Кларе то ли дурной шуткой, то ли кадрами из бездарного фильма ужасов, в который они по какому-то невозможному недоразумению вдруг попали. Она только успела понять, что они падают, и увидеть словно в замедленном кино, как самолёт касается песка… но почему-то не взрывается, как это должно было бы произойти, а словно бы проходит через него – а потом стало темно, и Клара отключилась, успев подумать, что ад, оказывается, всё-таки существует.

Глава 1

- Такого здесь давно не случалось.

- Это что-то меняет? – неприязненно спросил сидевший за столом невысокий мужчина с густыми вьющимися волосами, одетый в нечто вроде тяжёлой судейской мантии или сутаны тёмно-коричневого цвета. – Ночью нужно заделать провал. Это несложно, - он нахмурился. – Что-то ещё?

- Ты станешь участвовать в Дележе? – его собеседник, совсем юный на вид, восточного вида юноша с излишне, может быть, большим носом, но в целом весьма привлекательный и даже красивый, в обыкновенной современной одежде, глядел на мужчину с явным нетерпением.

- Нет, - поморщился мужчина, выразительно сплюнув тому прямо под ноги. – Всё, ступай.

Юнец, выходя, лишь скрипнул зубами, и его длинные белые клыки неярко блеснули в отсвете свечей, освещавших часть почти пустого зала, пол которого был выстлан слегка неровными от старости глиняными плитками. Здесь не было ничего, кроме нескольких массивных столов и стульев, тяжёлых, деревянных и пустых. И лишь на том, за которым сидел собеседник юноши, лежали бумаги и книга.

- Зубы обломаешь, - бросил ему вслед мужчина, мрачновато усмехнувшись, и вернулся к старинной книге, лежавшей раскрытой на столе.

Юноша, хотя и успевший уже практически выйти на улицу, услышал его замечание, но лишь в ярости хлестнул по стене ладонью. Всё равно ни спорить, ни даже возразить он не мог: слишком был юн, чтобы рассчитывать хоть на что-то в случае драки – а оставшийся в том зале мужчина, как и большинство достаточно старых вампиров, не отличался ни снисходительностью, ни терпением.

Выйдя из дома, молодой вампир почти побежал, едва не поскальзываясь на некоторых поворотах – там, где большие плиты, выстилавшие мостовую, были особенно отполированы миллионами и миллионами коснувшихся их шагов. Он пронёсся по улице, очень похожей на улочки средневековых европейских городов, и выскочил на площадь, в центре которой находился колодец, окружённый невысокими бортами. Сидевшая на нём закутанная в широкий тёмный плащ фигура поднялась ему навстречу.

- Итак? – спросил вставший. Его голос был низким и чуть хрипловатым, и в нём отчётливо слышалось нетерпение.

- Нет! – почти ликуя воскликнул пришедший. – Он не станет участвовать!

- Превосходно. Чем он тебя разозлил на сей раз? От тебя только что молнии не летают.

- Когда-нибудь, - угрожающе произнёс юноша, - я оторву его мерзкую голову и проткну сердце…

- Тише, - беззвучно рассмеялся его собеседник, сдвигая капюшон немного назад и слегка приоткрывая выразительное, но уже не очень молодое лицо. – Не так громко. Иначе ты просто не доживёшь до этого славного дня. Идём, - позвал он, беря его под руку. – Стоит поторопиться – времени не так много.

- Тебе-то что, - буркнул мальчишка, впрочем, подчиняясь. – Тебе не откажут в участии…

- Зато откажут тебе, если мы не поторопимся.

Этот вампир был с виду куда старше: так выглядел бы человек далеко за сорок. Впрочем, если бы кто-нибудь пригляделся к его спутнику, то понял бы, что его юная, едва не мальчишеская внешность обманчива – потому что не бывает у юности таких глаз. И оказался прав: тот, кто казался почти ребёнком, на деле родился много больше столетья назад. Вампир же, что поджидал его у колодца, пришёл в этот мир ещё раньше, и уже успел даже однажды уснуть – и потому, в отличие от первого, мог не спешить внести своё имя в список претендентов.

Каждый вампир время от времени засыпал. Сон этот имел мало общего с обычным, в который молодые вампиры впадали с появлением солнца, а старшие, уже умеющие существовать и при свете, могли делать это по собственному желанию, но не реже раза в несколько суток. Этот особенный Сон внешне напоминал летаргию (тогда как регулярный больше всего походил на обыкновенный, человеческий, просто очень глубокий и крепкий) – случался раз в сотню-другую лет. В первый раз спали вампиры обычно год, может быть, полтора, второй сон продолжался уже два года, третий – три… Впрочем, дольше шести лет вампиры спали довольно редко и, в целом, обычно количество «сонных» лет совпадало с порядковым номером самого Сна, однако    исключения бывали настолько часты, что подобная зависимость даже не считалась правилом: бывало, что вампиры и в второй раз засыпали на все пять лет, иногда же и седьмой сон длился всего лишь один год.

Каждый такой сон был, по сути, небольшим перерождением, изменяя как психику, так и физиологию вампира: так, после первого сна возвращалось человеческое, цветное зрение, которое исчезало сразу же после инициации, заставляя новообращённого проводить своё первое столетие в чёрно-белом мире, лишь в моменты ярости приобретающим ещё оттенок красного. Ещё первый сон приносил с собой определённую свободу от солнца: после него вампир уже мог некоторое время переносить неяркий дневной свет, правда, теряя при этом большую часть своей силы, и приобретал определённый контроль над засыпанием, которое теперь хотя и по-прежнему накрепко было связано со световым днём, но уже не было столь же неотвратимо, как прежде, привязано к рассвету. И, наконец, только после первого сна вампир становился по-настоящему бессмертен, теперь во время длительного отсутствия пищи впадая в специфическое состояние, близкое к анабиозу – тогда как юные, неспавшие, как их называли, вампиры в таком