отвращение. Сейчас же он был далек от подобного чувства. Он снова начал трясти её, с трудом подавив в себе желание коснуться её рта губами.

Наконец она открыла глаза.

— Хватит представлений, — раздраженно произнес он.

Полулежа в кресле, она молча смотрела на него, время от времени покусывая острыми зубками нижнюю губу.

Приступ истерии не был притворством с её стороны, однако смысла происходящего Шейн пока не улавливал. Но именно такие, кажущиеся на первый взгляд бессмысленными дела он и любил. Шейн давно уже стал отказываться от рутинных, без изюминки дел. Только по этой причине у него не было ни престижного офиса, ни постоянного штата сотрудников. Внешняя, рассчитанная на публику сторона жизни и деятельности частного детектива ему претила. Майами кишел подонками, выдававшими себя за сыщиков с помощью крикливой рекламы и ярких вывесок.

Майкл Шейн не брался за работу, если она не представляла для него интереса. На это он шел лишь в крайних случаях, когда в кармане у него не было ни цента. Дело Филлис Брайтон — если оно было делом, а не историей болезни — заинтересовало его. Здесь что-то таилось в глубине, не обнаруживаясь на поверхности, и Шейн чувствовал, как в предвкушении захватывающего поединка с пока ещё неведомым противником напряглись его нервы. Такого состояния он не испытывал уже давно.

Опустившись в кресло, он произнес:

— Главное, что тебе сейчас нужно, — это доверие. Так вот, такой человек нашелся: я тебе верю. Но нужно попытаться и самой поверить в себя. Договорились?

В глазах Филлис стояли слезы.

— Вы добрый человек, — сказала она. — Не знаю, как вас благодарить.

— Трудный вопрос, — согласился Шейн. — Деньги у тебя имеются?

— Немного. Боюсь, что недостаточно. Может быть, подойдет вот это?

Достав из сумочки жемчужное ожерелье, она неуверенно протянула его Шейну. Крупные отборные жемчужины переливались в солнечных лучах нежным блеском.

Не меняя выражения лица, он принял браслет в протянутую ладонь:

— Подойдет.

Открыв средний ящик письменного стола, Шейн небрежно опустил в него ожерелье. После этого его поведение стало более решительным.

Теперь давай разберемся во всем без истерик. Твоя мать приезжает из Нью-Йорка, ты испытываешь мучительный страх из-за того, что по причине своей психической неустойчивости можешь причинить ей вред. Я не верю, что подобная опасность существует, но мое мнение сейчас не имеет значения. Главное — позаботиться о том, чтобы не произошло трагедии. Когда ожидается приезд матери?

— Поезд прибывает в шесть.

Шейн кивнул:

— Я обо всем позабочусь. Ты, возможно, не увидишь меня, но в том-то и заключается искусство сыщика, чтобы оставаться невидимым. Тебе важно понять, что теперь за все твои действия отвечаю я. Дело перешло из твоих рук в мои. Конечно, если ты мне доверяешь.

— Да, да!

— Отлично. — Шейн похлопал её по руке и встал. — Мы скоро увидимся, — добавил он.

Поднявшись с кресла, она стремительно подошла к нему.

— Я не в силах передать словами, — пылко, словно объясняясь в любви, сказала она, — как я замечательно себя чувствую. И всё благодаря вам. Сейчас все обстоятельства представляются мне в другом свете. Я рада, что пришла к вам.

Проведя девушку до двери, Шейн ненадолго задержал её руку:

— Выше голову!

— Обязательно. — Робко улыбнувшись, она вышла из номера.

Некоторое время Шейн молча стоял, провожая её взглядом и легонько потирая рукой подбородок. Затем подошел к столу и достал из ящика нитку жемчуга. Прищурившись, он начал внимательно её разглядывать. Он не считал себя специалистом, но жемчужины безусловно не были искусственными. Покачав головой, он опустил нитку обратно в ящик. Дело начинало представляться ему достаточно серьезным.

Десять минут спустя, задумчиво посвистывая, он вышел из номера. Сообщив в вестибюле дежурному клерку, что вернется через полчаса, — приступая к очередному расследованию, он никогда не забывал этого делать, — Шейн двинулся вперед по улице и, дойдя до знакомой редакции газеты, внимательно прочел всю информацию о Врайтонах, которую ему удалось отыскать. После этого он вернулся в отель.

На сей раз, он вошел через служебный вход и поднялся на свой этаж в грузовом лифте. Когда он входил в номер, телефон в его гостиной зазвонил. Его вызывал дежурный клерк.

— Мистер Шейн, вас желает видеть доктор Педикью.

Сдвинув брови, Шейн попросил клерка пригласить доктора Педикью к нему в номер. Даже после того как он положил трубку и быстрым взглядом окинул помещение, характерное хмурое выражение не покинуло его лица. Судя по рассказу Филлис Брайтон, он мог заранее предположить, что вряд ли почувствует симпатию к мистеру Педикью.

И действительно, глядя на стоящего в дверях Джоула Педикью, он почувствовал к нему мгновенную антипатию. Это был тонкокостный смуглый человек с черными, не по-мужски длинными волосами, обильно смазанными бриолином и зачесанными назад с низкого лба. У доктора были пухлые ярко-красные губы и нервные, беспокойные глаза-бусинки. При выдохе его ноздри широко раздувались. Остальные детали внешности посетителя понравились Шейну ещё в меньшей степени. Синий двубортный костюм висел, как на вешалке, на его сутулых плечах и впалой груди; безукоризненно белые фланелевые брюки плотно обтягивали мясистые ляжки.

Не отпуская дверной ручки, Шейн отступил на шаг в сторону.

Проходите, доктор, — пригласил он.

Доктор Педикью протянул руку:

— Мистер Шейн?

Кивнув, Шейн закрыл дверь и, вернувшись, сел. Протянутой руки он не принял.

Доктор Педикью с жеманным видом последовал за ним и тоже опустился в кресло.

— Вас рекомендовали мне, мистер Шейн, как весьма опытного и осмотрительного частного сыщика. — Положив на колени свои нежные женственные руки, доктор подался вперед. Совсем недавно он, видимо, побывал в маникюрном кабинете. — У меня к вам дело исключительно деликатного свойства, — продолжил он мягким, вкрадчивым голосом.

За его пухлыми красными губами время от времени поблескивала белая полоска зубов. — Я лечащий врач мистера Руфуса Брайтона, о котором вы, должно быть, слышали. — Он сделал паузу, ожидая реакции собеседника.

Шейн посмотрел на кончик сигареты.

— Да, —