class="book">После окончания техникума мы с Толей Волком paботали в «Белгипросельстрое». И однажды в отделе, где я работал, раздался звонок. Я поднял трубку и услышал голос, который показался мне очень знакомым:

- Это звонит Владимир Мулявин. Мы ищем солиста в ансамбль «Песняры», не могли бы вы прийти на прослушивание?

Пауза. Я, естественно, не поверил, подумал, все это шуточки Толи Волка. И говорю:

- Да не пошел-ка бы ты... - и положил трубку. Напра­вился к своему рабочему столу и думаю: «А что если это не он, не Толик? Надо проверить».

Волк работал этажом ниже. Я спустился к нему - стоит Толик за кульманом, весь в трудах праведных:

- Ленечка, - говорит, - не мешай, давай позже пого­ворим.

Тут я понял - это был не Толик. Ох, как неудобно все получилось!

Поднялся я к себе и размышляю: «Позвонят еще раз или нет?» Снова звонок. Это уже звонил Даник, мой хо­роший друг, который работал в постановочной группе «Песняров». Он говорит:

- Тебе Мулявин звонил, хочет тебя прослушать. Приходи завтра утром, он будет ждать.

На следующий день провожали меня всей орке­стровкой. Пошел я к Володе Мулявину домой (а жил он тогда в том доме, где находится кинотеатр «Центральный», на последнем этаже). Меня встретила Лида Кармальская - его первая жена. Володя еще спал. Лида от­правилась его будить:

- Вставай, к тебе мальчик какой-то пришел, навер­но, на прослушивание.

- Я не пришел, меня пригласили, - поправил я ее С гордостью поправил.

Володя встал, протер глаза, накинул рубашку и го­ворит мне:

- Бери гитару и пой.

А я ведь тоже не лыком шит, потому отвечаю:

- Я и на гитаре не очень хорошо играю, да и не место здесь. Тут консерватория рядом, может быть, вы там меня послушаете.

А для меня консерватория уже была как дом родной. Там в музыкальных классах была хорошая акустика и рояль стоял, чтобы распеваться.

- Пошли, - сказал Мулявин.

Приходим мы в один из классов, и я начинаю ему показывать все, что умею. Распелся во весь голос. Спел песню «Ах ты степь широкая» из репертуара Лемеше­ва. Мулявин послушал и наиграл мне песню «Белая Русь ты моя». Написал текст на газетке:

- Спой, но так, чтобы слиться со мной.

Я один раз послушал и сразу сфотографировал его манеру исполнения. И мы идеально слились в велико­лепный унисон.

- Боже мой, - сказал Володя, - сколько я вокалистов профессиональных перепробовал, а тут такая находка. Завтра приходи на репетицию в филармонию.

- Но я же работаю, - говорю я.

- Где?

- В «Белгипросельстрое» архитектором.

На следующий день стою на работе с утра за своим кульманом. Все как обычно, вчерашние события ка­жутся какими-то нереальными. Подымаю голову, смо­трю - мулявинские усы мелькнули. Все вокруг сразу его узнали. Мулявин подошел к начальнику нашего отдела и стал о чем-то с ним разговаривать. Я сразу понял - по мою душу. Зовут меня. И наш начальник говорит:

- Ну что, Леонид, за тобой пришли очень известные люди, хотят тебя забрать. Ты как, свою работу сделал?

- Да.

- Ну тогда иди.

Я ушел. И в «Белгипросельстрой» больше никогда не возвращался.

«ПЕСНЯРЫ» ДО МЕНЯ

СОВЕТСКИЙ «КУЛЬТУРНЫЙ ЛАНДШАФТ»

Сейчас, когда прошло уже столько лет, имеет смысл напомнить читателям, что представлял собой совет­ский «культурный ландшафт» конца шестидесятых-начала семидесятых... Только что разгромлена «Праж­ская весна», идет «закручивание гаек» в области идеологии, а искусство - составная часть этой идеологии.

Исчез КВН - единственный живой росток на советском телевидении. Прекращено проведение джазовых фестивалей, в течение нескольких лет до этого прохо­дивших ежегодно. Разогнан коллектив мирового клас­са - Концертный эстрадный оркестр телевидения и ра­дио под управлением Вадима Людвиковского, вместо него организован Ансамбль советской песни. Из стра­ны начали уезжать музыканты и певцы не только ака­демические, но и эстрадные: Эмиль Горовец, Лариса Мондрус, Аида Ведищева, Леонид Бергер, Вилли Токарев, Михаил Шуфутинский. Очень актуальным и отра­жающим обстановку был популярный анекдот тех лет:

« - Что такое малый камерный оркестр? - Это большой симфонический оркестр после гастролей на Западе».

На эстраде царили несколько исполнителей, пев­ших, в зависимости от типа голоса и амплуа, «граж­данские» либо «лирические» песни советских компо­зиторов. Идейная выверенность и тех и других песен обеспечивалась целым арсеналом средств, от комис­сий Союза композиторов и концертных организаций до государственного цензурного органа - Главлита. Существовали уже несколько вокально-инструментальных ансамблей, с которыми власти вынуждены были мириться из-за «их популярности среди молодежи, но «проверенность» их репертуара контролировалась са­мым жестким образом. Исполнение песен зарубежных авторов допускалось, но изредка и только в переводе на русский язык.

Творчество молодых талантливых исполнителей и авторов подвергалось унизительным разносам: Юрия Антонова тогдашние газеты обличали в «незрелости и безыдейности», а Валерия Ободзинского - в «манер­ности и подражании Западу». Эти обвинения, в особен­ности насчет подражания Западу, автоматически ото­двигали исполнителей на задворки. И если Антонов оказался более склонным к компромиссам и одновре­менно более целеустремленным и уже к середине семи­десятых прочно завоевал место на эстраде, то судьба Ободзинского, как личная, так и творческая, оказалась трагичной.

Регулярно доставалось и ВИА - выступать они мог­ли, только включив в свой репертуар положенную долю песен членов Союза композиторов. Надзор был пристальным, а наказания - быстрыми и жесткими. По недосмотру на фирме «Мелодия» записали и выпу­стили пластинки ансамбля «Веселые ребята» с песней «Битлз» «Obladi-Oblada» на английском языке - какой поднялся скандал! Виновные тут же получили взыска­ния по партийной линии.

Впрочем, что говорить о вокально-инструменталь­ных ансамблях и молодых исполнителях - даже все­союзного кумира Муслима Магомаева за мелкую про­винность на год лишали права выступать в Москве! А на телевидении и радио по понятным причинам нравы царили еще круче, чем в звукозаписи и в концертных организациях.

И вот на этом фоне вспыхнула и засияла звезда бе­лорусского ВИА с «фольклорным» названием «Песня­ры». Надо ли говорить,