- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (62) »
слишком серьёзный шаг. Я, знаете ли, его не планировал пока делать. Так что, полагаю, наш разговор окончен. Где выход — вы знаете.
И мы с отцом, униженные и оплёванные, плетёмся к двери.
2(1)
Пока мы идём к машине — в голове пульсирует только одно: на какие цели отец тратил такие сумасшедшие деньги? Да, у нас трёшка, неплохая, в престижном районе города. Но так и купил отец её не вчера — ещё когда с Асхадовыми дела вёл. Наша «Хонда-Стрим» уже давно просится на заслуженный отдых. В прошлом году на восьмое марта папа за праздничными тостами обещал подарить нам с мамой тур в Европу, в результате вырваться смогли только в Таиланд, и то лишь потому, что друг — хозяин турагентства — подогнал путёвку по дешёвке. — На что уходили деньги? — спрашиваю, когда мы оказываемся вдвоём в салоне машины. Отец цепляется за руль, как за спасательный круг, роняет голову на руки. — Прости меня, доченька. Прости. Из-за меня тебе такое унижение терпеть приходится. Знаешь, у меня так и чесались руки набить морду этому зазнайке. Я когда с ними сотрудничал — Гектор мелким клерком был. Ибрагим его к серьёзным делам не допускал. А сейчас гляди — важный какой! — Почему не допускал? — удивляюсь я. — Он же Ибрагиму — пасынок. Тот своих сыновей от первого брака везде тащил. А Гек у них на побегушках был. Хоть он и гений — школу закончил в пятнадцать с золотой медалью, а в восемнадцать — университет экстерном. С красным дипломом. Зануда хренов. Если бы Ибрагим не кинул его тогда на аудит, я бы и дальше ловил рыбку в этой мутной водичке. Меня накрывает — мой отец едва не продал меня незнакомцу, а сейчас сидит и расписывает, какой он молодец, что проводил финансовые махинации под носом у своего партнёра, который ему доверял. Между прочим, даже когда всё выяснилось, Асхадов-старший не применил к папе никаких санкций. Нигде не напакостил. Просто перестал иметь с ним какие-либо дела вообще. А вот Гектор, после рассказа отца, начинает вызывать невольное уважение. В принципе и сегодня он поступил… благородно. Да, пожалуй. Ведь мог бы согласиться. Купить. Попользоваться. И выбросить. Или вообще — лишь пообещать помощь. Но он был предельно честен. Безусловно, был чрезмерно жесток и резок. Из-за чего сердце до сих пор мучительно сжимается, глаза щиплет и хочется провалиться сквозь землю. Беспощаден, как скальпель хирурга, — любит говорить мама. Свою мечту о медицине она похоронила в семейной рутине, когда вышла за моего отца. Но словечки и поговорки, связанные с профессией мечты, употребляет охотно. Эта фраза — её характеристика чересчур честных людей. Таких, как Гектор Асхадов. А вот мой отец — темнит, юлит и не отвечает на прямые вопросы. Поэтому я бросаю ему почти зло: — Папа, ты несправедлив по отношению к нему. Отец грозно цыкает на меня: — Ещё защищать начни! Забыла, как он тебя унизил? — Это ты меня унизил, хочется сказать мне. Но я лишь злобно зыркаю и проглатываю обиду — не привыкла перечить. — Ты совершенно его не знаешь, Аленький. Гек — беспринципная мразь. Потому что слишком уж много совпадений на его пути к креслу главы холдинга. Слишком много смертей. Сначала от сердечного приступа сковырнулся Ибрагим. Эта глыбина! На нём поля вспахивать можно было! И вдруг — бах! — сердце! Вот даже не смешно. Потом — старший брат внезапно умирает от передозировки в одном из ночных клубов. Ну да, Амир любил покутить, и баб любил. Но меру знал. Не мог он передозироваться, ну просто не мог. А через несколько месяцев и Курбан в ящик сыграл. В окно выпал. Несчастный случай! Ты веришь в такие несчастные случаи? Я — нет. И вот наш Гек — скромный интеллигент-ботаник — в кресле главы! Ну не чудо ли?! Ибрагим его матушку из такой нищеты вытащил! Они же с хлеба на воду перебивались. Так Арина в рот ему смотрела потом, щенком у ног лежала, хвостиком виляла. А Гек — хоть Ибрагим ему и свою фамилию дал — так в семью и не вписался. Как был чужаком — так и остался. Теперь вот всех их перевалил и себе всё прегрёб! Урод! — Папа! — возмущаюсь я. — Как можно бросаться такими обвинениями? У тебя же нет доказательств. — Дочка! Это только такая наивная и добрая девочка, как ты, может не видеть очевидного! — И всё-таки, пока вина не доказана, человек не виноват. — Глупая ты, Аленький, ой глупая! Кто ж его накажет? Он вон с губером нашим вась-вась. Ловко отец обходит острые углы и переводит тему. Но я упряма, мне надо знать. — Пап, скажи честно, на что ты всё-таки тратил деньги? Он сереет, сильнее сжимает руль, видно, расстроен. — Делал ставки, — выдаёт наконец. — Что? — от шока у меня просто пропадает дар речи. Я не могу вместить подобное в голове. — Ал, ну что ты в самом деле, как маленькая! Многие выигрывают же! Миллионерами становятся! Просто мне не фартило! Но я чуял — удача близко. Я и сейчас чувствую. Глаза его горят нездоровым блеском, руки на руле подрагивают. — Папа! — кричу я. — Немыслимо! Ты поставил под удар свою репутацию! Маму! Меня! Что с нами будет теперь, папа? — Всё будет хорошо, Аленький, — натянуто улыбается он. — Папа всегда решал проблемы. И эту решит! Ужасно! Потому что я не верю ни одному его слову. Реву горько-горько. Хотя хочется орать: «Как решишь? Как?» Квартиру продашь? Машину? Меня? Мы подъезжаем к дому, отец паркуется. Я хлопаю дверью и бегу вперёд. Не хочу с ним разговаривать. Не хочу его знать. Он так лихо судит других! А сам? Грешно так о родном отце, но я не могу. Меня будто в дерьмо с головой окунули. Забегаю в свою комнату, закрываю дверь, падаю на постель и плачу от бессилия. Получатся, самый дорогой человек, тот, кому мы с мамой так верили, предал нас. Вот его поздние совещания! Задержки в командировках! Ставки! Только в главной игре — реальности — ставкой стала наша с мамой жизнь! Вспоминаю, что врачи говорили вчера о дорогостоящем лечении и последующей реабилитации. А отец был таким серьёзным, кивал и обещал всё сделать в лучшем виде. Лжец. Слышу, как он мечется в гостиной. Без конца кому-то звонит. Начинает бодрым голосом: «Здорова, Фёдор!» — «Макс! Сколько лет, сколько зим!» — «Кирюш! Как твоё ничего?», а потом сникает: «А… понятно…» — «Да ясное дело! Сейчас у всех туго» — «Не извиняйся, друг. Всё пучком» Ищет деньги. Сумасшедшие деньги. Такие легко никто не ссудит. Да что там: и половину этой суммы достать — уже сказка! Близкие знакомые уже все отказали, теперь, видимо, по дальним пошёл. Выхожу на кухню, чтобы попить воды. От количества слёз — внутри пустыня и сушь. Кошусь в сторону гостиной: отец сидит на диване, понурив голову, сжимает- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (62) »