футболку На втором этаже Седых Мхов, в пустой гардеробной южной спальни, будто на ветру, закачались вешалки.

На кровати у окна под старым одеялом угадывались очертания двух холмиков — девчачьего и кошачьего размеров. Холмики зашевелились, и из-под одеяла выглянули острые уши и темноволосая голова.

Мэй села, недоумевая, что ее разбудило, а потом выскользнула из кровати. Тонкая, словно водомерка, и длинная, словно шнурок — к тринадцати годам Мэй сильно вытянулась. Газельи ноги и худые, изящные руки еще не разобрались, куда им себя девать. Длинные черные волосы, струясь по спине, упрямо блестели в холодном декабрьском воздухе, словно шелк, сотканный шелкопрядами под луной. Широко распахнутые карие глаза, в отличие от волос, не блестели совсем.

Пессимист высунулся из-под одеяла. Лысый, морщинистый, слегка бархатистый, с огромными, как у летучей мыши, ушами, голый кот напоминал помесь инопланетянина с тающим мороженым. Презрительно чихнув, он сунул голову обратно под одеяло. Несусветная рань. Мэй же посмотрела на гардеробную с любопытством, и в глазах ее мелькнул проблеск надежды. Мелькнул — и погас. Мэй принялась одеваться.

За прошедшие три года комната изменилась до неузнаваемости. На стенах вместо вперемежку налепленных сказочных рисунков — плакаты поп-звезд и постеры любимых фильмов. На столе вместо изобретенных Мэй загадочных приспособлений — корзинки с косметикой, лаками для волос и компакт-дисками. Из всех рисунков осталось только два. На одном ее первая кошка, Фасолька. А на втором — загадочное создание с помятой тыквой вместо головы. Из своего укромного угла оно наблюдало за появлениями и исчезновениями Мэй с кривоватой призрачной усмешкой.

Мэй натянула джинсы поверх длинных легинсов, влезла в ярко-розовый свитер. Потом, вытащив из-под одеяла Пессимиста, прижала его к себе одной рукой и поскакала вниз по лестнице.

Никогда усадьба Седые Мхи не дышала таким теплом и не искрилась таким весельем, как под Рождество. По нижнему этажу плыл аромат большой сосны, которую Мэй с мамой купили и украсили накануне. Вдыхая густой запах свежего остролиста и хвои, Мэй неслышно ступала в носках по извилистому скрипучему коридору. До кухни оставалось всего ничего — и тут Мэй услышала какое-то бормотание за спиной.

Развернувшись, она прокатилась на носках обратно по коридору и скользнула через арку в библиотеку. В пыльной библиотеке Седых Мхов от пола до самого потолка высились книжные стеллажи. Отсветы гирлянд плясали на истлевших корешках и на диване, где миссис Берд лежа смотрела телевизор.

На экране приезжий репортер брал интервью у обитательниц Седых Мхов. Перед ним сидела десятилетняя Мэй — худосочная, бледная, взъерошенная и растрепанная, словно только что вывалилась из автоматической сушилки. Прилизанный журналист улыбался фальшивой улыбкой в тридцать два зуба.

Заметив дочь, Эллен Берд подвинулась, освобождая место на диване:

— Ты скажи, если не хочешь, попросим, чтобы убрали. Они делают рождественскую подборку из самых интересных репортажей за год.

— Да нет, ничего. — Мэй забралась на диван и свернулась клубочком рядом с мамой — теперь они напоминали двух гусениц-близняшек.

Пессимист втиснулся между ними, выискивая местечко поуютнее. Воскресное утро в Седых Мхах — это всегда попкорн и кино, чаще всего любимая Пессимистом «Белоснежка и семь гномов».

Мэй уже не первый раз видела себя на экране — и все равно не могла избавиться от бегущих по коже мурашек. Неужели эта десятилетняя пигалица — она сама?

— Мы в гостях у девочки, которая не нуждается в отдельном представлении. Вы наверняка видели это восьмое чудо света — если, конечно, не вчера родились. Ее имя обошло весь свет, оно не только в газетах и журналах, но и тут… — Он потряс охапкой маек с надписью: «Мэй Берд привезла мне из загробного мира только эту вшивую футболку» — и брызгалок с этикеткой «Неиссякаемый источник».

— Не мне вам говорить, что психиатры съехались сюда ради нее со всех концов света. Физики исследовали образцы ее ногтей, волос, даже крошки из ушей. И все равно мы ни на шаг не приблизились к разгадке невероятной тайны: Мэй Эллен Берд ушла в лес, а вышла оттуда лишь три месяца спустя. Как так? — Журналист многозначительно прищурился.

За кадром раздалось ворчание, и Мэй с журналистом разом обернулись — Пессимист начинал нервничать. Мэй шикнула на него, а журналист скорчил недовольную мину.

— Ну что, Мэй, — откладывая в сторону охапку сувениров, продолжил он, — ты по-прежнему утверждаешь, что все это время провела в загробном мире, который, по твоим словам, находится… — он посмотрел в камеру и понизил голос до драматического шепота, — на звезде под названием Навсегда?

Театрально изогнув бровь, он выжидающе воззрился на Мэй.

Мэй посмотрела на него, потом на Пессимиста за кадром:

— Да.

Журналист хмыкнул:

— И ты говоришь, что там, на звезде призраков, злодействует дух по имени Боб Дилан, которому противостоит мудрая Хозяйка Северной фермы, живущая на гигантской магнолии посреди заснеженной долины на северной окраине мира?

— Бо Кливил, — робко поправила Мэй.

— И там, в этой Навсегда, тебе помогали… — журналист сверился с блокнотом, — призрак с огромной тыквой вместо головы; девочка по имени Беатрис, умершая от тифа в начале двадцатого века; погибший пилот итальянских ВВС и по совместительству ужасный стихоплет по имени капитан Фабио и симпатичный мальчик Люциус, к которому ты воспылала чувствами. Четверо, не считая твоего лысого кота. — Журналист с ухмылкой покосился на Пессимиста за кадром.

— Ни к кому я не пылала, — покраснев, выдавила Мэй.

— И очутилась ты в этой стране, упав в озеро, которого больше нет. — Журналист показал подбородком. — В лесу позади твоего дома. Так?

Май неуверенно кивнула.

— Ну так вот, Мэй, — журналист заулыбался по-деловому, — у тебя появились поклонники среди людей, которые верят в НЛО, йогу и йети. Сейчас я зачитаю некоторые слухи, а ты скажешь, правда или нет. В тебя вселился дух двухголового отпрыска йети?

Мэй в ужасе замотала головой.

— Барбара Стрейзанд действительно была в прошлой жизни Клеопатрой?

Мэй закусила губу и пожала плечами.

— Пару недель назад в «Вопроснике» заявили, что НАСА собирается запустить к твоей призрачной звезде космический зонд. Это правда?

Мэй покачала головой.

— Ты утверждаешь, что, согласно записи в некой Книге Мертвых, тебе суждено спасти Навсегда от неминуемой гибели. — Журналист смерил