составили комплот против остальных в группе. Верн таскает их игрушки и отдаёт Томми.

— Да ну?! — вскричал Логан.

— Да-да. Я думаю, он начинает завязывать отношения. А ещё, мистер Владек, Томми надолго вынимает палец изо рта. Сегодня утром вынимал как минимум пять раз, а ведь я ему и слова не говорила.

Гарри возбуждённо сказал:

— Мне уже казалось, что он стал сосать палец меньше. Вы не ошибаетесь?

— Конечно, нет. Ещё он нарисовал лицо. Другие сидят, рисуют, а он так сердито зырк, и я притворилась, что потянула у него бумагу. А он отобрал и раз — уже намазюкал что-то вроде лица в манере Пикассо. Я хотела отдать рисунок вам с миссис Владек, но Томми со своей обычной методичностью изорвал его на мелкие клочки.

— Жаль. Хотел бы я посмотреть, — сказал Владек.

— Это не последний. Думаю, ваши мальчики не потеряны. Есть серьёзная надежда на улучшение. — Она одарила улыбкой и Логанов. — Во второй половине дня я в частном порядке занимаюсь одним по-настоящему непростым случаем. Мальчику девять, как Томми. Всё бы ничего, но он думает, что его преследует Дональд Дак. Родители каким-то образом целых два года убеждали себя, что сын шутит, несмотря на три разбитых телевизора. Потом сходили к психиатру и ахнули. А сейчас извините, я хочу поговорить с миссис Адлер.

Логан тряхнул головой.

— Не так уж всё и плохо, Владек. Верн даёт что-то другому мальчишке! Как вам это?

— Это чудесно. — Его жена сияла.

— А тот другой мальчик? Бедняга. Когда я слышу о таком… И дочка Бэра. С девочками хуже — всё боишься, что кто-то их обидит, но наши мальчишки, Владек, наши мальчишки справятся. Вы слышали, что сказала мисс Хэкетт.

Гарри вдруг остро потянуло домой, к жене.

— Наверное, я не останусь на кофе — или это обязательно?

— Нет, нет, уходите в любое время.

— Мне ехать полчаса, — в оправдание сказал он и прошёл в двери из золотого дуба, мимо некрасивой, но огнеупорной лестницы, наружу.

По правде говоря, он хотел приехать домой, пока Маргарет не уснула, и рассказать ей про палец. Всего месяц — и такие подвижки. И лицо нарисовал. И мисс Хэкетт говорит, что…

Он встал посреди парковки. Доктор Николсон! Да и что именно сказала мисс Хэкетт? Возвращение к нормальной жизни? Нет. Исцеление? Нет. Улучшение, сказала она, но насколько?

Гарри закурил, развернулся и пошёл обратно. Протолкался через толпу родителей.

— Миссис Адлер, можно вас на минутку?

Она отошла с ним в сторону.

— Заседание удалось, правда, мистер Владек?

— Да, конечно. Я вот чего. Я должен принять решение. Не знаю, что делать, кого спросить. Вы очень мне поможете, если скажете, э-э, каковы перспективы Томми?

После секундной заминки она ответила вопросом на вопрос:

— Думаете, не отдать ли его в лечебницу?

— Нет. Не совсем. Я… ответьте же мне, миссис Адлер. Знаю, месяц — это не срок. Но станет ли Томми когда-нибудь как все?

По её лицу он прочёл, что она не впервые отвечает на такие вопросы и ненавидит это. Она терпеливо сказала:

— «Все» — это в том числе и ужасные люди, которые формально не считаются неполноценными. Наша цель — не чтобы Томми стал «как все». Наша цель — помочь ему стать самым лучшим, самым славным Томми Владеком, каким он только сможет.

— Да, но что потом? Ну, там, если Маргарет и я… если с нами что-нибудь случится?

Ей было больно.

— Никто не знает, мистер Владек, — сказала она мягко. — Надо надеяться. Но чудеса редки.

Маргарет не спала, дожидалась в маленькой гостиной нового маленького домика.

— Ну что? — спросил Гарри, как спрашивали, вернувшись домой, оба уже семь лет.

Несмотря на красные глаза, — верно, плакала, — ответила она спокойно:

— Более-менее. Мне пришлось прилечь с ним, иначе ни в какую не хотел укладываться. Но свою лечебную гадость принял без уговоров. Облизал ложку.

— Это хорошо.

Он рассказал про нарисованное лицо, про комплот с малышом Верном, про палец, и видел, что она обрадовалась. Но сказала она только:

— Доктор Николсон звонил опять.

— Я же запретил ему доставать тебя!

— Он меня не доставал, Гарри. Он был очень мил. Я пообещала, что ты ему перезвонишь.

— Уже одиннадцать. Позвоню ему утром.

— Нет, я обещала, что ты позвонишь сегодня же, хоть ночью. Он ждёт и сказал, чтобы ты не сомневался и звонил за его счёт.

— Зачем я вообще отвечал на его письмо? Сукин сын! — взорвался он. Потом извиняющимся тоном попросил: — Кофе можно? Я не стал дожидаться кофе в школе.

Она поставила воду греться сразу, как услышала подъезжающую машину, растворимый кофе уже был в чашке.

— Ты должен с ним поговорить, Гарри, — сказала она, наливая кипяток. — Ему надо знать сегодня же.

— «Знать сегодня же! Знать сегодня же!» — зло передразнил он и обжёг чашкой губы. — Что мне делать? Как принимать такие решения? Сегодня на работе я поднял трубку и позвонил штатному психологу, ответила его секретарша, и я соврал, что ошибся номером. Не знал, что ему сказать.

— Я не давлю на тебя, Гарри. Но ему надо знать.

Отставив чашку, он закурил пятидесятую за день сигарету. Маленькая гостиная — просто половинка кухни, отделённая перегородкой, хотя они даже между собой называли её гостиной — полнилась Томми. Свежая краска на стене, где Томми ободрал обои с чашками-ложками. Защёлка с защитой от Томми на печке. Сиденье одного кухонного стула не в цвет остальным — Томми методично выскабливал его стеблем ложки.

Гарри сказал:

— Мама посоветовала бы поговорить со священником. Может, и стоит. Но мы и в церковь здесь ещё не ходили.

Маргарет села и взяла одну из его сигарет. Маргарет, Маргарет. Всё ещё хороша. С тех пор, как родился Томми, не прибавила в весе, хотя обыкновенно выглядела усталой. Она сказала, осторожно, но без обиняков:

— У нас был уговор, Гарри. Ты сказал, что поговоришь с миссис Адлер, и ты поговорил. Если она не пообещает, что Томми когда-нибудь станет нормальным, мы условились связаться с доктором Николсоном. Понимаю, тебе тяжело, а от меня мало проку. Но я не знаю, что делать, и решить должен ты.

Гарри тоскливо и нежно посмотрел на жену, и тут проснулся телефон. Звонил, конечно, доктор Николсон.

— Я ещё не решил, — с ходу сказал Гарри. — Не торопите меня, доктор.

Далёкий голос был спокойным и уверенным.

— Не я вас тороплю, мистер Владек. Сердце того мальчика час назад отказало. Вот откуда вся эта спешка.

— Он умер, что ли?! — вскричал Гарри.

— Он подключён к аппарату «сердце-лёгкие». Сможем удерживать его по меньшей мере восемнадцать часов, возможно, сутки. Волны на осциллографе очень хорошие. Гистосовместимость с вашим мальчиком удовлетворительная. Даже лучше, чем