Алисе, чьи труд и любовь были не меньше моих.

Памяти Джеймса Л. Джонсона

Десять колец, девять гривн золотых

У древних было вождей;

Добродетелей — восемь, и семь грехов

Жалящих души людей;

Шесть — это сумма земли и небес,

Отвага и кротость в ней;

Судов от брега отплыло пять,

Пять спаслось кораблей;

Четыре царя отправились в путь,

Три царства в величии дней;

Страх и любовь двоих свели

Среди зеленых полей;

Мир лишь один, и Бог один —

Владыка вселенной всей. Рожденье одно предсказала звезда,

Друиды поверили ей*.

Пер. А. Широченской.

Пролог

Вортипор! Первый из нечестивцев, презреннейший из презренных! Кабан не так проворно зароется рылом в кишки своего собрата, как ты накинешься на всякое непотребство. Скверна течет из твоих дымных покоев, заливая страну гнусным потоком беззаконий.

Ты смеешь звать себя благородным. Смеешь звать себя королем. Король греховодников, вот ты кто! Ты увенчал себя лаврами, но они не заслужены, разве что нынче венчают лаврами за распутство, в котором ты и впрямь превзошел всех!

Уриен Регед! Имя твое — поношенье! Развратник! Прелюбодей! Верховный грабитель! Сосуд нечестия! Последний червь в отхожем месте выше тебя!

Верховный бражник! Верховный обжора! Ты оскверняешь все, к чему прикоснешься! Твое тело покрыто струпьями и гниет изнутри! Ты мертв и сам того не ведаешь, но труп твой смердит до небес!

Мальгон! Верховный пес Гвинедда! Как не похож ты на своего царственного отца! Мальгон Высокий был высок добродетелью и правдой, ты бесчестишь его память. Неужто ты позабыл все, что когда-то знал?

Ты захватил власть убийством и грабежом и потому зовешь себя Верховным Драконом Острова Могущественного. Думаешь закутаться в чужую славу, но на тебе она стала рубищем глумления. Пендрагон! Да будет вечный позор наградой твоей дерзости!

И все же был некогда король, достойный своей короны. И звали его Артур.

В бесчестном и растленном поколении имя великого короля вспоминают разве что для насмешки. Артур! Прекраснейший цветок нашего племени, благороднейший сын Кимры, правивший в Царстве Лета, Пендрагон Британии, он одевался Господней милостью, как пурпуром.

Слушайте, коли хотите, повесть об истинном короле.

ПЕЛЛЕАС Книга 1

Какой из Артура король! Он тщеславен, мелочен и жесток. Пащенок Утера, пешка Мерлина, неотесанный мужлан и глупец, обжора и бражник. Короче, тупой невежда.

Все это и многое другое болтают про Артура. Пусть болтают!

Когда все слова сказаны, а спорщики выдохлись, остается один непреложный факт: мы пойдем за Артуром до адских врат и дальше, если он скажет. Лишь это — истина.

Покажите мне другого, которому бы так служили.

"Кимброги", назвал он нас, "друзья", "соотечественники".

Кимброги! Мы — его мощная десница, щит и копье, меч и шишак. Мы — кровь в его жилах, крепкие мышцы, кость под его кожей. Мы — дыханье в его груди, ясный свет в очах, песня, что рвется с уст. Мы — еда и питье на его столе.

Кимброги! Мы для него — небо и земля. Артур же для нас — все это и много больше.

Подумайте об этом. Поразмышляйте хорошенько. Тогда вы, возможно, начнете понимать мой рассказ.

Почему нет? Кто, кроме самого Эмриса, знает больше меня? Я не бард, но мне слово: я знаю Артура, почти как никто другой, ведь мы во многом похожи. Мы оба — сомнительного рождения, королевские сыновья, отвергнутые отцами, оба жили вдали от родных и близких.

Моим отцом был Белин, король Ллионесса. Матерью — служанка в его доме. Я рано узнал, что ничего не получу от отца и должен сам пробиваться в жизни.

Безусым юнцом я попросился Мирддину в услужение, но ни разу не раскаялся в тогдашнем решении. Даже в долгие годы его безумия, одиноко бродя по глухим тропинкам Калиддонского леса, я мечтал быть лишь тем, кем однажды был: слугою и спутником Мирддина Эмриса, Верховного барда земли, что зовется Островом Могущественного.

Я, Пеллеас, царевич Ллионесса, расскажу, что видел… А видел я многое!

ГЛАВА 1

— Думаешь, надо, Мирддин? — смущенно шепчет Артур. — Все смотрят. Вдруг не получится?

— Получится. Давай!

Артур серьезно кивает и делает шаг к большому камню, в котором, глубоко вонзившись острием, стоит обнаженный меч.

Во дворе ни души. Те, кто шли к обедне, уже в храме. Холодно, вечереет. Редкие снежинки плывут в темнеющем небе, падают на мостовую к нашим ногам. Изо рта клубами поднимается пар.

Сочельник. Короли Британии съехались в Лондон держать совет — который год уже! — кому быть Верховным.

В камне — меч Максена Вледига. Меч Британии. Некогда им владел император Максим, затем — каждый в свой черед — Константин, Констант, Аврелий и Утер — Верховные короли Британии.

Да, пятнадцать лет минуло с первого Совета. Пятнадцать лет тьмы и усобиц, раскола, обид и поражений. Пятнадцать лет, за которые саксы снова набрались сил. Пятнадцать лет, за которые мальчик успел вырасти.

Он стоит, мрачно глядя на меч, засевший в камне почти по рукоять… смотрит с сомнением.

— Бери же его, Артур, — говорил Мерлин. — Он твой по праву.

Артур медленно тянется к бронзовой рукояти. Рука его немного дрожит. От холода? От страха? Наверное, от того и от другого.

Пальцы сжимаются на рукояти: да она ему по руке! Он тянет.

Меч Британии легко выходит из каменных ножен. Глаза Артура горят изумлением: как же легко получилось! Он все еще не верит. И не до конца осознает, что означает его победа.

— Молодец, Артур, — Мерлин подходит к камню, и Артур, не думая, протягивает ему меч. — Нет, сынок, — тихо говорит Мерлин, — он воистину твой.

— Что мне делать? — Голос Артура срывается. — Мирддин, скажи, что мне делать, не то я запутаюсь.

Мирддин кладет руку ему на плечо.

— Чего ты боишься, сынок? Я всегда был с тобой, Бог даст, буду и впредь.

Они вместе поворачиваются и идут в церковь.

Да, это правда, мы всегда были с ним. Не вспомню дня, проведенного врозь. И все же трудно… трудно поверить, что юноша на пороге церкви не вышел взрослым из полого холма или из волшебного озера в Калиддонском лесу.

Кажется, Артур был всегда. Ну конечно, он существовал изначально — как ветер над пустошью, как зимние звезды — и будет жить вечно.

Артур — ясная синева глаз и золото кудрей, улыбка на губах и