Льва»: один самоуверенный, с вороной челкой, другой крупный, бритоголовый, а третий просто какой-то дурковатый.

Набросились они быстро, без лишних разговоров. Нет, конечно, для затравки накидали банальщины: «Эй ты, стопэ», «Слышь, дай-ка телефончик на один звоночек» и все в таком духе. Потом окружили и стали напирать. Видно, давно искали, кому отсыпать. Изголодались. Парень с потерянным взглядом, рюкзаком на одном плече и спальным мешком на другом показался хорошей, легкой добычей.

В боевиках злодеи-статисты, прихвостни «главгада», нападают на героя строго по одному, ожидая своей очереди. Гиены кинулись разом – пусть неумело, но с кипящей энергией, свойственной озлобленной стае. Бой едва успел швырнуть на землю пожитки, как в лицо полетел кулак Шензи, а сбоку прыгнул, пародируя шаолиньского монаха, Эд. Р-раз, два – один согнулся пополам, другой с воплем схватился за нос. Но вместо триумфа Бой оказался на спине: тяжеловес-Банзай подкрался сзади, схватил за капюшон, рванул – и земля ушла из-под ног.

Потом Бой закрывался, изворачивался, отбрыкивался. Шуршала по асфальту куртка, пыхтели и матюгались гиены, а единственные свидетели – деревья в парке – молча кружили над головой. Шелестеть им пока было нечем.

Бой хотел перехватить ногу Шензи, но неудачно раскрылся и получил грязной кроссовкой прямо в глаз. Боль ослепила взрывом сверхновой, в каждом ухе забило по колоколу, и гиены не упустили момент. Они словно подушку взбивали, наслаждаясь каждый ударом. Бой сжимался, прикрывался. А потом в голове сверкнуло: «Может, пусть лучше запинают, а?» Мысль проскользнула быстро, но не бесследно. Так же, наверное, подписывают договор с дьяволом – одним махом, чтобы не передумать, пачкают пергамент кровью.

Да. Пусть запинают. Пусть решат все его проблемы.

Прямо здесь, на аллее парка, утонувшего в ночи.

Бой вытянул ноги и убрал руки от лица. Это было трудно. Труднее, чем сопротивляться.

– Эй, малышня! – с хохотком окликнул кто-то. – Вас мамки дома не заждались?

От голоса веяло силой. Даже не силой, а силушкой – благодушной такой, богатырской, способной размазать тебя, как подтаявшее масло по теплому хлебу.

Еще мгновение назад гиены пинали Боя, подбадривая друг друга нелепым матерным тявканьем. А сейчас смолкли и пинать перестали. Бой услышал шепоток: «Да ну на…» и быстро удаляющиеся шаги. Он полежал немного, приходя в себя, и поднялся.

– Ты чего сдался-то? – спросил богатырский голос.

Бой пригляделся, прикрыв ладонью подбитый глаз. Говорил, не иначе, шкаф. Фигура громоздкая, прямоугольная, а на плечах, как на книжных полках, можно разместить все тома бабушкиной советской энциклопедии. Рядом стоял еще один шкаф, чуток поменьше.

– Ух, ну и досталось тебе, – добродушно отметил первый. – Давай-ка, дуй сюда. – Он вальяжно поманил могучей лапой. – Отвезем туда, где подлатают. Без лишних вопросов.

– Не бойся, – добавил второй. – Не обидим.

Садиться в машину к незнакомцам – не лучшая идея. Этому Боя учили с детства. Вот только к душе давно приколотили табличку с надписью: «Все равно». Бой медленно нагнулся, поднял вещи и поплелся за шкафами-богатырями.

Когда черный «Гелендваген» вовсю пожирал трассу, Бой обнаружил, что остался без мобильника. В какой момент гиены успели свистнуть старый отцовский айфон? Или телефон пропал позже?

«Все равно», – подсказала душа. Бой откинулся на спинку сиденья и провалился то ли в дрему, то ли в свой личный ад.

* * *

…надрывает упаковку батончика, снова вглядывается в полынью и роняет шоколадку в снег.

Теперь Бою ясно, что там за штуковина в пруду. Ясно, что за поплавок – то нырнет, то вынырнет. И эта безжалостная ясность вышибает пот.

– Динка! – кричит Бой. – Это Динка! В воде!

Ужас ледяной лапой хватает за шкирку и бросает к чугунному парапету, отделяющему пруд от парка. Ушли-то всего на десять минут, за «Сникерсами», и Динке пообещали «Киндер-сюрприз», вон он в кармане топорщится. Не то бы разнюнилась от зависти, увидев, как парни уплетают батончики. А потом, за ней не заржавеет, настучала бы родителям, что оставили одну на прудах.

Тащиться с мелкой в супермаркет было неохота. Начнет выпрашивать и то, и се – проверено. К тому же, хотелось пообщаться с Темычем по-человечески: ввернуть крепкое словцо, потроллить друг дружку, обсудить без цензуры намеченную разборку с обнаглевшими «бэшниками». При Динке-то – ни-ни, сразу схватывает. Дома брякнет что-нибудь, мама ахнет, отец нахмурится – и мелкая сразу: «А это о-о-он так говори-и-ит».

Навязал отец соплячку.

Сестричка, родная, ты только не тони.

Динкина шапка с оранжевым помпоном вновь показалась над водой и быстро пропала из виду. Не сводя глаз с полыньи, Бой скинул куртку, сбросил ботинки, перемахнул через ограду и побежал по мартовскому льду. Сердце прыгало, как пластмассовая начинка в «Киндер-сюрпризе». Носки мгновенно намокли, но холода Бой не чувствовал. Наоборот, внутри все горело. Ледяной настил скрипел и хрустел под ногами – звук мог бы напугать, но бегущий уже был напуган. Лечь надо, вот что. Увеличить площадь, что-то такое на физике объясняли. Лег и пополз.

Динкина голова больше не выныривала, а в голове у Боя все выныривали и выныривали вопросы. Почему она не кричала, не звала на помощь? Почему ее вообще понесло туда, на лед? И почему над водой больше не появляется помпон, так похожий на апельсин?

Бой сунул обе руки в полынью и зашарил в мокром холоде, надеясь нащупать и вытащить. Набрал воздуха – погрузил голову в воду. От лица до затылка рыбьим косяком прошла сотня ледяных иголок. Раскрыв глаза, он тяжело заворочал шеей. Ничего не видно. Ничего и никого.

– Вали! Вали оттуда! Ща провалишься! – долетело с берега, когда он задрал голову, чтобы глотнуть воздуха.

Что происходило дальше, Бой помнил смутно. Какие-то люди, не только Темыч, кричали, чтобы он выбирался. Пропали все мысли, канула в пустоту способность принимать решения, и голоса потянули назад, как накинутое лассо. Бой побрел прочь от полыньи, содрогаясь всем телом и стуча зубами, хотя в груди и голове вращались огненные колеса. У ограды его подхватили и вытащили на берег.

– В-вызовите с-спасателей, – прошептали замерзшие губы.

Бой хотел отключиться, потом прийти в себя и узнать, что все это – дурной сон.

Два из трех его желаний исполнились.

Глава 2

Нужно было нырнуть. Нырнуть за ней.

Не плестись покорно назад. Не позволять вытаскивать себя со льда. Не бросать ее там, совсем одну.

Вот что думал Бой, лежа поверх одеяла в комнате (или палате?), куда его привела ассистентка профессора. Поймав себя на том, что