определенного такта, понимания. Моя новая цель, помимо всего прочего, предполагает осознание вами, что вы полностью находитесь в моей власти независимо от вашей воли или желания. Я мог бы дать вам возможность постепенно убедиться, что это не калонийский вербовочный пункт. Но я предпочитаю, чтобы рабы побыстрее смирялись со своей участью. Все и всегда реагируют на воздействие машины одинаково, и я просто не могу вам передать, как это скучно.

— Но я… не понимаю!

Он ответил холодным и назидательным тоном:

— Позвольте мне объяснить вкратце. Вы знаете о существовании нашей машины и ощущали ее воздействие на себе. Машина подстроила ваши биоритмы под себя, и, действуя через нее, я могу управлять вашим поведением вопреки вашему желанию. Конечно, я не могу ожидать, что вы мне поверите. Как и другие женщины, вы захотите убедиться, правда ли, машина имеет над вами власть. Обратите внимание, что я сказал «женщины». Мы всегда нанимаем на работу женщин. По чисто психологическим причинам это безопаснее, чем брать на работу мужчин. Вы поймете, что я имею в виду, если попытаетесь предостеречь кого-нибудь из добровольцев, поделившись с ними тем, что я вам рассказал. Обязанности ваши очень просты. На столе лежит блокнот, на страницах которого вы увидите простые, обычные вопросы. Вы зададите испытуемым эти вопросы, запишете их ответы и затем пошлете их ко мне в дальнюю комнату. Я должен провести… медицинское обследование.

Из всего, что он сказал, больше всего Норму поразило то, что никак не было связано с ее собственной судьбой.

— Но если этих людей не отправят в Калонию, тогда…

Жестом он остановил ее и предостерегающе процедил сквозь зубы:

— К нам идет кто-то. Помните!

Он исчез в дальней комнате, а Норма с ужасом прислушивалась к звуку открываемой парадной двери. Да, наверное, это кто-то из добровольцев. И вот уже приятный мужской голос приветствовал ее.

Пальцы ее дрожали, когда она записывала его ответы на многочисленные вопросы. Имя, адрес, ближайшие родственники. Жизнерадостное лицо сидящего перед ней человека расплывалось перед ее глазами, а мысли проносились в голове, обгоняя одна другую и бесследно затем исчезая. Она услышала свой собственный голос, звучавший как будто со стороны и торопливо и нечетко произносящий нужные слова:

— Вы понимаете, что эти вопросы — необходимая формальность. А теперь пройдите, пожалуйста, в дальнюю комнату.

В наступившей тишине Норма перевела дух. Она сказала это! Неуверенность, сомнения, нежелание предпринимать какие бы то ни было действия, пока она не найдет какой-либо выход из сложившегося положения, каким-то непонятным образом выразились в том, что она сказала именно то, чего хотела избежать.

— Зачем мне туда идти? — спросил мужчина.

Она молча уставилась на него, не в силах теперь произнести ни слова. Она чувствовала, что в голове у нее все как бы перемешалось, и мозгу нужно было время, чтобы переварить все. Вслух она проговорила:

— Это обычное медицинское обследование, и проводится оно исключительно в ваших интересах.

Норма молча наблюдала, как мужчина энергичной походкой направился к двери в дальнюю комнату. Дверь открылась и против ожидания осталась открытой. И в ту минуту, когда мужчина скрылся из поля ее зрения, она увидела ту самую машину. Та ее часть, которая была видна Норме, внушительно поблескивая, возвышалась чуть ли не до потолка, частично закрывая собой дверь, очевидно, выходящую во двор.

Норма завороженно смотрела на удивительную машину. Невольно она напрягала слух, ожидая услышать тот характерный шум, который производила работающая машина. Но сейчас она не ощутила ничего: ни малейшего звука не доносилось из открытой двери, ни самой незначительной вибрации не испытывало ее тело. Придавив пол всей своей огромной массой, машина как будто вросла в него и замерла, не подавая никаких признаков жизни.

До Нормы донесся глубокий, убедительный голос доктора:

— Я надеюсь, вы не будете возражать, если я попрошу вас выйти через заднюю дверь, мистер Бартон. Мы просим наших посетителей делать это, так как — ну, знаете, наш вербовочный пункт существует незаконно. Как вы, возможно, знаете, власти к нам относятся довольно лояльно, но нам не хотелось бы афишировать те успехи, которых мы добиваемся, привлекая молодых людей к борьбе за дело калонийцев.

Норма ждала. Как только уйдет этот человек, она потребует, чтобы доктор объяснил ей, что все это значит. Если это происки замаскированных врагов калонийцев, она сейчас же пойдет в полицию.

И вдруг она вскрикнула от неожиданности. Машина на глазах оживала. Изнутри она загорелась мягким белым светом, который становился все интенсивнее, и внезапно вся машина вспыхнула ярчайшим пламенем, мгновенно охватившим ее со всех сторон своими разноцветными язычками. Это было впечатляющее зрелище.

Так же неожиданно, как оно и появилось, пламя вдруг погасло, как будто оно полностью истощило все свои силы, прожив эту короткую и невероятно яркую жизнь. Машина снова превратилась в груду безжизненного металла. На пороге комнаты появился доктор.

— Мистер Бартон в порядке! — проговорил он с удовлетворением в голосе. — Сердце, правда, придется несколько подправить, чтобы устранить последствия нездорового питания. Легкие быстро отреагируют на вакцинацию против отравления газами, а наши хирурги смогут его залатать при любых ранениях.

Норма тихо спросила вдруг пересохшими губами:

— Что такое вы говорите? Что? Что случилось с этим человеком?

Он посмотрел на нее ничего не выражающими глазами и произнес холодно:

— Как что? Он вышел через заднюю дверь.

— Неправда! И вы это знаете!

Она понимала бесполезность слов. Мысли ее путались. Она бросилась к двери дальней комнаты, но когда она была уже на пороге, ноги ее внезапно ослабли и подкосились. Она ухватилась за ручку двери, чтобы сохранить равновесие, и поняла, что ей не хватит смелости приблизиться к машине. Стараясь говорить как можно спокойнее, она с трудом произнесла:

— Вы не будете так любезны подойти к задней двери и открыть ее?

Снисходительно улыбаясь, доктор сделал то, что она просила. Это была совсем обычная дверь. Открываясь, она тихонько скрипнула. Когда он закрывал ее, громко щелкнул замок. До этого Норма такого звука не слышала. Щеки ее побелели, а голос слегка дрогнул, когда она спросила:

— Что же это за машина?

— Я думаю, она принадлежит местной электрической компании, — ответил он вежливо-издевательским тоном. — А нам разрешают использовать эту комнату.

— Это невозможно, — сказала она, пытаясь придать своему голосу