говорила она, повертывалась и убегала в переулок, скрываясь до следующего дня.

С минуту я стоял, прислушиваясь, как замолкают ее шаги, а потом в свою очередь медленно шел домой. Наш дом был всего через квартал: полквартала до угла и оттуда еще полквартала. Придя к себе в комнату, я подходил к окну и смотрел в ночь, прислушиваясь, не донесется ли звук ее голоса. Мое окно выходило в переулок позади дома, и уличные фонари бросали тусклый свет на крыши домов, но я никогда ничего не мог разглядеть в темноте переулка. Простояв у окна час или больше, я раздевался и ложился в постель. Не раз мне чудился звук ее голоса где-то там, в темноте; я вскакивал с постели и долго напряженно вслушивался, стоя у окна, пока не убеждался, что это мне послышалось.

В конце лета ко дню рождения я получил в подарок от тетки золотой пятидолларовик. Как только я его увидел, я сейчас же начал придумывать, как лучше провести время с Рэйчел. Я решил поразить ее сегодня своим богатством и поехать с ней на трамвае в центр города. Сначала мы пойдем в ресторан, а потом — в настоящий театр Мы еще ни разу не были вместе в центре города, и никогда до этого у меня не бывало более пятидесяти центов за раз. Как только я разнес все газеты, я прибежал домой и снова принялся думать, как провести вечер.

В сумерки я вышел на крыльцо подождать, когда пора будет идти за Рэйчел. Я сидел на ступеньках и совсем позабыл сказать матери, что собираюсь в центр. Она не позволяла мне уходить далеко от дома, не сказав ей, куда и с кем я иду и когда вернусь.

Я просидел на крыльце уже с час, когда старшая сестра подошла к двери и позвала меня.

— Фрэнк, тут для тебя дело есть, — сказала Нэнси.— Мать велела тебе зайти на кухню перед уходом. Смотри, а то забудешь и уйдешь.

Я ответил, что сейчас приду. Я думал о том, как будет поражена Рэйчел, и вспомнил об ожидавшем меня деле только через полчаса. Приближалось время нашей встречи с Рэйчел у колонки, я вскочил и побежал в кухню, чтобы отделаться как можно скорее.

Когда я вошел в кухню, Нэнси протянула мне небольшую круглую коробку и сказала, чтобы я открыл ее и посыпал порошком мусор в ящике. Я слышал, как мать говорила, что в мусорный ящик забираются крысы, и я без разговора взял коробку и вышел во двор. Как только я рассыпал порошок по мусорному ящику, я побежал в комнату, захватил кепку и выскочил на улицу. Я был зол па сестру: из-за нее я опоздал встретить Рэйчел, хотя я сам был виноват, что не отделался раньше. Но я был уверен, что Рэйчел будет ждать меня, если я даже опоздаю на несколько минут. Мне не верилось, что, придя к колонке и не застав меня, она сейчас же уйдет. Я был уже шагах в десяти от дома, как вдруг услышал, что меня зовет мать. Я нерешительно остановился.

   — Я иду в кино,— сказал я, — скоро вернусь.

   — Хорошо, Фрэнк, — сказала она. — Я боялась, не в город ли ты собрался. Возвращайся поскорее.

Я пробежал еще несколько шагов и опять остановился. Я не знал, что мне делать Я боялся: если скажу матери, что я иду в город, она меня не пустит. Никогда я ей не лгал и не мог солгать и теперь. Я оглянулся — мать стояла на крыльце, глядя мне вслед.

  — Мама, я иду в город,— сказал я,— но скоро вернусь.

Раньше, чем она успела меня окликнуть, я изо всех сил пустился бежать по улице, завернул за угол и помчался к колонке. Когда я добежал, Рэйчел там не было, и с минуту я стоял, тяжело дыша от волнения и усталости.

Но она ждала меня, стоя у изгороди; она сказала, что только что пришла. Мы пошли на угол, где была аптека, и я вынул из жилетного кармана золотой и показал ей. Рэйчел пришла в еще большее волнение, чем я сам Она посмотрела на золотой, потом подбросила его на ладони, а я рассказал ей, как я решил провести вечер. Мы услыхали, что подходит трамвай, подбежали к углу как раз вовремя и сели. Хотя переезд до центра продолжался около получаса, нам показалось, что мы ехали очень быстро.

Мы сошли недалеко от театра.

Я предлагал сперва пойти в какой-нибудь ресторан, а потом в театр. Когда мы поравнялись с аптекой, Рэйчел дотронулась до моей руки.

— Послушай, Фрэнк, — сказала она. — Мне ужасно пить хочется. Давай зайдем выпьем воды?

— Зайдем, если тебе так хочется, но, может быть, ты подождешь минутку? Тут через несколько домов ресторан, и там мы выпьем воды, пока нам будут подавать ужин. А то, если будем очень задерживаться, мы опоздаем к началу.

— Нет, я не могу, Фрэнк, — сказала она, хватая меня за руку. —  Идем, идем скорее выпить воды. Скорее!

Мы вошли в аптеку и подошли к сифону с содовой. Я попросил продавца дать стакан воды. Рэйчел стояла рядом со мной, и ее пальцы все сильнее и сильнее впивались мне в руку.

На стене, прямо против нас, висело большое зеркало. Я ясно видел наше отражение, но было в нас, особенно в Рэйчел, что-то, чего я никогда раньше не замечал. Правда, мы никогда до этого не стояли с ней перед зеркалом, и теперь я увидел то, чего не замечал целый год. Только большое зеркало могло так раскрыть красоту Рэйчел. Линии ее щек и губ были прекрасны, как всегда, и в гармоничной прелести ее щек и рук была все та же красота, перед которой я преклонялся сотни раз, но теперь я впервые увидел в этом зеркале новое скрытое очарование волнистой линии ее грудей, линии, начинавшейся от плеч и плавно спускавшейся вниз, теряясь в складках ее платья. Я порывисто повернулся к ней и взглянул на нее, и, хотя ее грудь была все так же нежна, я не мог уловить того, что видели мои глаза в зеркале: тот неуловимый изгиб, который сбегал к таинственной округлости ее груди. Я еще раз устремил взгляд в зеркало и еще раз увидел там неведомый прекрасный изгиб, отмечавший начало ее груди.

— Скорее, Фрэнк! — закричала Рэйчел, с отчаянием цепляясь за меня.— Воды, ради бога!

Я еще раз обратился к продавцу, не осмеливаясь отвести глаза от неведомой красоты, которую раскрыло мне зеркало. Никогда до того я не видел в женщине такой красоты. Какое-то таинственное сочетание света и тени открыло истинную прелесть Рэйчел. Зеркало в одно мгновение, как молния в темной комнате, открыло все очарование, которое до сих пор я не видел или не замечал... Было трудно поверить, чтобы женщина, чтобы Рэйчел могла обладать такой неведомой и, может быть, неповторимой красотой. От охватившего меня чувства у меня закружилась голова.

Она снова схватила меня за руку, разбив, как разбивают зеркало, отраженье моих мыслей. Продавец налил стакан воды и протянул ей, но она, не дожидаясь, выхватила стакан у него из рук. Он был так же удивлен, как и я. Рэйчел никогда раньше так не вела себя. Она всегда держала себя безупречно. Схватив стакан, она судорожно вцепилась в него и одним глотком выпила воду. Потом протянула стакан